Мой дневник. 1919. Пути верных - [146]

С подлинным верно:

Старший Адъютант Штаба VIII Армии,

Генерального Штаба Подполковник Игнатьев».

Конечно, этот рапорт скажет каждому военному, кого революция застала на фронте, очень многое. Значения в общероссийском сумбуре он не получил. Реального ничего не принес. Скорее его надо считать результатом отчаяния командного состава, каким-то вырвавшимся «криком души».

Первым подписавшим его был начальник дивизии генерал Попов. Его инициатором и автором был генерал Белоусов. Насколько я знаю, генерал Попов, вернувшийся с развалившегося фронта куда-то в район Казани, пал там жертвой очередного выступления одураченных русских солдат. Генерал же Белоусов спасся, я его встретил в Екатеринодаре, в Добровольческой армии, где во второй половине яета 1918 года он был назначен генералом Деникиным на пост коменданта Главной Квартиры Добровольческой армии в Екатеринодаре.

Генерал Белоусов после развала фронта вернулся к себе на Кубань, где сразу же принял участие в формировании отдельных отрядов, впоследствии влившихся в Добрармию.

Я лично познакомился с ним и научился ценить его деятельность (он был старше меня по Военной Академии лет на десять), когда он нес обязанности начальника штаба 69-й пехотной дивизии, которая также одно время входила в состав нашего корпуса. Он участвовал во взятии Перемышля, был награжден в 1915 году Георгиевским оружием, осенью того же года принял в командование 63-й пехотный Углицкий полк, за дело «у Верещакского леса» удостоился награждением орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, будучи командиром полка, был тяжело контужен (что впоследствии в эмиграции привело к преждевременной его кончине). Ко времени революции вторично (как тогда это было уже обязательным для офицеров Генерального штаба) получил штаб дивизии, именно той 32-й пехотной, где он и привел и начальника дивизии и старших начальников ее к изданию знаменательного рапорта, о котором сейчас идет речь. В том же 1917 году он поочереди был начальником штаба сначала ХХII, а потом ХХIII Армейского корпуса и закончил военную службу на большом фронте в должности начальника 20-й пехотной дивизии. После чего пробрался на Кубань и сразу же принял участие в противобольшевистской борьбе.

Как я уже упомянул, я знал генерала Белоусова со времени несения им обязанностей начальника штаба 69-й пехотной дивизии. На Кубани, в Екатеринодаре, я по распоряжению генерала Алексеева, которому явился по прибытии моем в Добровольческую армию в августе 1918 года, стал одним из редакторов газеты «Россия» (потом, после временного закрытия газеты по требованию Кубанской Рады превратившейся в «Великую Россию») и вел ее до назначения моего начальником оперативного отделения штаба армии генерала Врангеля в Царицын.

В газетах того времени, выходивших в Екатеринодаре, в то время появилась полемика на тему о том, кто и что делал после революции. Не помню, в какой именно газете появилась «укорительная» статья, обвинявшая всех в «молчании», т. е. в непротивлении большевистскому злу, захватившему Россию.

Не имея на руках рапорта начальника 32-й пехотной дивизии, которому я посвящаю эту мою заметку, я на память в одной из газет, за моей полной подписью, поместил статью «Не все молчали», в которой и изложил все то, что сказано в этом рапорте, и добавив также и то, что я тогда знал об обстоятельствах, сопровождавших рождение этого рапорта на свет Божий.

Все это было давно, сорок два года тому назад…

Многое уже забыто, документы, тщательно мною сохраняемые, погибли постепенно в Петербурге, Царицыне, Ростове, Екатеринодаре, Константинополе, Берлине и на юге Германии. Погиб и рапорт генерала Попова и генерала Белоусова. Все постепенно, как это вероятно знают многие, забывалось…

И вдруг я получил неожиданный «гонорар» за мою когда-то написанную статью «Не все молчали»…

В мае текущего года я получил письмо от вдовы генерала Белоусова, адресованное именно как «Автору статьи “Не все молчали”. Вера Яковлевна Белоусова, которую я лично не имел удовольствия знать, прислала мне копию рапорта 9-го марта 1917 года № 20-й, совершенно правильно считая, что получение этого документа меня не может не порадовать, да и само воспоминание об екатеринодарском периоде пребывания в Добровольческой армии будет для меня приятным.

Мне показалось интересным сделать содержание знаменательного рапорта достоянием всех белых, до сего времени уцелевших и, конечно, оставшихся верными заветам наших почивших вождей и верных России, и потому, запросив В.Я. Белоусову и получив от нее недостающие данные биографии ее покойного мужа, я передаю этот рапорт в нашу национальную эмигрантскую печать, хранящую традиции славного нашего прошлого.

Генерал Иван Максимович Белоусов в эмиграции попал в 1921 году в Королевство С.Х.С. (Сербов, Хорватов и Словенцев) и там служил в Индентатуре Второй Армейской области до последнего своего – на этот раз смертельного – заболевания 4-го ноября 1932 года. 24-го ноября он скончался в Сараево и погребен там же на военном кладбище. Почившего похоронили с воинскими почестями. Наряду с большим числом русских и сербских офицеров, его гроб сопровождали представители Сербской армии, артиллерийская батарея, рота пехоты и военный оркестр. В воздухе парило несколько аэропланов. Гроб везли на лафете.