Увидев мучительную гримасу, исказившую заметно состарившееся лицо барона, Демон сделал милостивую передышку. Вопреки своей природе, он сжалился над Геккереном. Да, в сущности, разве виноват был голландский посланник в том, что никогда не мог бы полюбить красивую, полноценную женщину, неизменно сходя с ума от белокурого красавца Дантеса? А вот в чем был виноват сам Дантес, позволяя любить себя именно барону и при этом постоянно делая детей вполне нормальной женщине?
– Кстати, позвольте полюбопытствовать, как прошел ваш спектакль в этом году? – после недолгой паузы учтиво осведомился барон, из головы которого не выходила страшная новость. Если только можно назвать новостью то, что касалось жизни и страстей человека, умершего более ста лет назад!
– Довольно необычно, – усмехнулся Демон, ковыряясь ногтем мизинца в длинном бакенбарде, словно пытаясь поймать там кого-то, – «Дантес» слишком долго колебался, и «Пушкин», выстрелив первым, сумел ранить соперника в руку… В результате, совершая ответный выстрел, актер, игравший Дантеса, промахнулся, после чего события пошли совсем иным чередом…
– И это вам о чем-нибудь говорит?
– Что вы имеете в виду, господин барон?
– Я полагаю это лишним доказательством того, что люди – не марионетки в руках Господа или его оппонентов, – здесь Геккерен учтиво поклонился собеседнику, – а существа, обладающие свободой воли. Именно на этой почве они вольны менять череду событий, вступая в схватки с высшими силами и порой даже одерживая над ними верх!
– Все это верно, – задумчиво согласился Демон, – но при этом они слишком слабы и отягчены своей человеческой природой, а потому в конечном итоге проигрывают.
– Однако господин Пушкин, поддавшись своим страстям и козням близких ему людей – о чем я только что узнал из ваших уст! – проиграл всего лишь моему возлюбленному мальчику, зато победил вас, господин Демон, перед лицом вечности! – язвительно парировал Геккерен.
И посланник Сатаны не нашел на это достойного ответа.
