Мой Демон - [53]

Наконец, Даниил вошел сзади в Валентину, которая в тот момент стояла на четвереньках и целовалась с лежащей под ней Лидой. Светлана пышной грудью прижималась к Даниилу сзади, четко повторяя все его медленные колебательные движения. Никто из них словно бы не замечал присутствия Евгении, и, пользуясь этим, она смотрела во все глаза, жадно облизывая пересохшие губы и слегка подавшись вперед.

И тут произошло нечто неожиданное – стоило Даниилу замереть, как словно по команде замерли его партнерши, после чего все четверо повернули головы и внимательно посмотрели на Евгению. Она задрожала, испугавшись того предложения, которое читалось в сверливших ее взглядах. Не выдержав напряжения внезапно возникшей паузы, Евгения вспыхнула, вскочила со стула и выбежала из комнаты.

– Вам что-нибудь не понравилось? – вежливо поинтересовался Даниил примерно час спустя, уже полностью одетый входя к ней.

Не зная, что ответить, она лишь молча пожала плечами.

– Но вы хотя бы можете поделиться со мной своими впечатлениями?

– Пожалуй, да.

– Тогда сделайте мне такое одолжение.

Евгения наморщила лоб и призадумалась, подыскивая наиболее четкие формулировки. Ей вдруг вспомнилась вчерашняя оргия… Чем она отличалась от сегодняшней? Только поводом для ее начала? Там была анаша, здесь тантризм… Но как объяснить это Даниилу, который, ожидая ответа, внимательно смотрит на нее спокойными голубыми глазами?

– Понимаете, – начала она, – мне кажется, что без страдания нет и не может быть настоящего наслаждения.

– А что же тогда есть?

– Удовольствие. Как бы вам это объяснить… Если вам захотелось пить, то вы можете выпить какого-нибудь сока и получить удовольствие. Но для того, чтобы этот самый сок показался настоящим блаженством, вам нужно промучиться от жажды как минимум три дня! Вы меня понимаете?

– Кажется, да, – кивнул Даниил, – продолжайте, пожалуйста.

– Поэтому мне думается, что во всех ваших играх… извините, занятиях есть нечто холодное и пресное. Ну, чтобы стало понятнее, я попытаюсь привести еще одно сравнение. Многим нравится стриптиз, и они возбуждаются от него даже сильнее, чем от поцелуев или прикосновений. Но те же нудисты, привыкшие к виду обнаженного тела, никакого удовольствия от стриптиза не испытывают – пропадает новизна и загадочность, что ли… Сами они проповедуют естественность, но она примитивна, а самое пикантное состоит в той, я еще раз повторюсь, загадочности, утонченности и рафинированности, на которых построено искусство стриптиза.

– Ага! – задумчиво пробормотал Даниил. – Значит, вам кажется, что в наших занятиях отсутствует элемент загадочности?

– Разумеется! Просто раздеться, лечь в постель и ласкать друг друга – это… – Евгения побоялась обидеть собеседника, но все же повторила уже найденное слово, – это примитивно. А самое интересное состоит в длительном и изощренном процессе соблазнения, состоящем из уговоров, ухаживаний… Ну и многого другого.

– Так вы предпочитаете отношения именно такого рода?

Вопрос застал Евгению врасплох, и она с растерянной улыбкой развела руками:

– Ах, если бы я сама это знала! Меня просто убивает обыденность, постоянство, естественность и неприхотливость, поскольку все это напоминает какую-то медленно текущею, мутную реку, плывя по которой рано или поздно окажешься у водопада, за которым находится смерть! Ах, если бы у меня был хоть какой-нибудь талант, способный озарить даже самые серые будни! Или если бы мне повезло, и в меня влюбился какой-нибудь яркий и необычный человек…

– Мне кажется, что вы сами влюблены в такого человека, – с неожиданной проницательностью заметил Даниил.

Евгения глубоко вздохнула и молча наклонила голову, почувствовав, как ее глаза начинают наполняться слезами.

– В таком случае вам придется нас покинуть. Приходите вновь, когда сумеете избавиться от гнетущих вас страстей, ибо занятия тантризмом требуют просветленного состояния духа…

Глава 17

Никита сдержал свое обещание и действительно проводил Наташу до самого дома. Поскольку всю дорогу он вел себя очень мило и предупредительно, беспрестанно вышучивая «то, как мы все вчера напились» и пародируя пьяную Лизу, Наташа настолько успокоилась, что на прощание позволила ему поцеловать себя в щеку.

Дверь ей открыла младшая сестра Ольга.

– Привет, Натали, где это ты загуляла?

– Ох, не спрашивай ни о чем, – расстегивая дубленку, простонала старшая сестра, – лучше принеси таблетку анальгина и оставь в покое!

– Анальгина? – с нарочитым сомнением усмехнулась младшая. – А может, лучше за пивком сбегать, подруга, опохмелишься?

– Отстань, ехидна! И если будут звонить, говори, что меня нет дома.

– А если тебе позвонит наследный принц Монако и предложит выйти за него замуж?

– Поговори с ним моим голосом и скажи, что ты, то есть я, согласна…

– Вот спасибо! – засмеялась Ольга.

Она была младше Натальи почти на пять лет, зато отличалась удивительно вздорным характером, в котором жевательная невозмутимость (то есть та невозмутимость, которая появляется на лице у человека, жующего жвачку) порой сочеталась с самыми отчаянными выходками. Одна из них, которую она выкинула еще в возрасте пятнадцати лет, особенно запомнилась всем членам семьи.