Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!» - [6]
Ближе к вечеру бабушка часто вырывала меня из компании моих товарищей, и мы шли на дальний огород в Быково. Там была заливная земля. Внизу у самой воды она растила помидоры, а повыше был посажен картофель, еще выше – кукуруза. По всему участку в разных местах стояли, наклоняясь, подсолнухи. Ведром я таскал воду из залива, а она поливала и все нахваливала меня: «Вот какой ты у меня молодец! Сама-то я не справилась бы!» В ответ я старался еще больше. Мне не забыть запах той ботвы помидоров, ласковое прикосновение ростков кукурузы. Шершавые листья подсолнухов. Полив помидоры, бабушка кое-где подливала воды в других местах. К вечеру уставшие мы возвращались домой. Солнце уже село за «Меловые горы». Поднимая пыль, возвращалось стадо. Пахло молоком, хотелось спать.
Урюпинские пацаны, которые жили на нашей улице, летом особенно после дождя, катали по лужам обручи от колес грузовых машин. Мастерские по обслуживанию транспорта назывались «автоколоннами» и располагались поблизости. Использовались и диски меньшего размера с зубчиками внутри. Из железного прута изготовлялся поводок с фигурной выемкой на конце, с помощью которого можно было управлять движением колеса. Катание обручей и дисков сопровождалось пронзительным звоном колес и криками пацанов: «Поберегись, Петлюра!»
В конце зимы 1942 года я простудился и схватил воспаление легких. Несколько дней, говорят, не спадала температура 41. Я помню только как Виталек, согнувшись над градусником, плакал, а тетя Надя мыла полы. Готовились к самому худшему. На фронт была послана телеграмма. Но мама лежала в госпитале после ранения. Только после выздоровления, летом она получила краткосрочный отпуск. «С замиранием сердца, – рассказывала она, – я сошла с поезда и пошла в сторону нашей улицы. Страшные мысли не выходили из головы, поскольку от Надежды не было никаких сообщений». Нетерпение заставило маму спрашивать у прохожих на Майской улице. Первая женщина сказала, что ничего о похоронах мальчика не слышала. Вторая быстро отошла в сторону. «Если умер, – думала мама, – разрою и погляжу». Вдруг она услышала шум и крики детей, катавших по улице свои обручи. Среди них она увидела меня… Через несколько дней она вновь уехала на фронт. Мама была старшиной медицинской службы.
21 августа 1943 года Совет Народных Комиссаров и Центральный Комитет партии постановил создать Суворовские и Нахимовские военные училища. Суворовских училищ было создано девять. В каждом училище находилось 500 воспитанников. В постановлении говорилось: «Для устройства, обучения и воспитания детей воинов Красной Армии, партизан Отечественной войны, а также детей советских и партийных работников, рабочих и колхозников, погибших от рук немецких оккупантов». Перед училищами ставилась задача подготовить мальчиков к военной службе в офицерском звании. Это постановление спасло многих беспризорных детей, отцы которых погибли на фронте (Журнал «Огонек» № 36, сентябрь 1983 г.).
Летом 1945 года с фронта вернулась мама и забрала меня в Москву. Из Урюпинска до пересадочной станции Алексиково ехали на знаменитом в тех местах паровозе. За тихий ход и остановки в степи его прозвали «колдуном». Остановится и стоит – колдует ехать или стоять. Потом как дернется без всякого предупреждения. Приходилось все 2–3 часа (30-тикилометровый отрезок пути) держать свои вещи и всю дорогу быть начеку. В Москве стали жить у сестры бабушки – Лукьяновской Агафьи Алексеевны на улице Большая Полянка. Мама поступила на работу в штаб ВВС МВО инкассатором. Я продолжил учебу в средней школе № 557. После третьего класса мама приняла решение отдать меня в Суворовское Военное Училище.
Ближайшее Суворовское училище находилось в городе Калинин (сейчас Тверь). В училище, когда оформление закончили, офицер-воспитатель повел меня к моим новым товарищам. Покидая комнату, где сидела мама, я увидел, как она заплакала. Больше в этот день я ее не видел. В 10 лет началась новая жизнь – военная.
Набор 1947 года оказался небольшим, всего человек 40. Среди нас оказались дети из Югославии. Однако они вскоре уехали на свою Родину. Суворовец имел летнюю и зимнюю форму одежды, трехразовое питание, по пятницам баня и замена постельного белья. Полная школьная программа, изучение иностранного языка, обучение бальным танцам. Работали всевозможные кружки, спортивные секции, поощрялась художественная самодеятельность. Училище имело свою конюшню, тир и стадион. Полагался бесплатный железнодорожный билет во время отпуска на каникулы. В отличие от других училищ Калининское и Тульское участвовали в парадах на Красной площади в Москве.
К зимним каникулам начинали готовиться заранее. «Чемоданное настроение» захватывало нас недели за две до отъезда. В Москве мама приобщал меня в основном к Большому театру. За годы учебы в училище я ознакомился практически со всем репертуаром театра. Балет мне нравился больше чем опера.
Офицером-воспитателем нашего отделения длительное время был капитан А. Абоносимов. Не имея семьи, он подолгу оставался в училище, иногда даже после отбоя. Наши, часто рискованные, проделки доставляли ему массу хлопот и переживаний.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Вы мой добрый гений» – так говорила Фаина Раневская о Екатерине Фурцевой. А в народе Фурцеву прозвали Екатериной Великой, намекая и на ее невероятную политическую карьеру (ни одна женщина в СССР прежде не поднималась до таких высот – секретаря ЦК и министра культуры), и на ее бурную личную жизнь (первый муж ушел, бросив Фурцеву с 4-месячным ребенком, а второй ради нее оставил жену и детей). Как простая ткачиха стала «первой леди ЦК», «первой красавицей Кремля» и «самой стильной женщиной СССР»? (Фурцева ежедневно бегала и делала гимнастику, была превосходной пловчихой, теннисисткой и планеристкой, великолепно и с большим вкусом одевалась, первой явилась на кремлевский прием в бальном платье.) Всегда ли она следовала собственным заповедям: «не делать карьеру через койку» и «плакать только в подушку»? Из-за чего пыталась покончить с собой, вскрыв вены? И верить ли слухам, что ранняя смерть Фурцевой (по официальной версии, от сердечной недостаточности) на самом деле была самоубийством? Эта книга – не политические мемуары, а личная исповедь «Екатерины Великой», поэтому первая публикация состоялась за рубежом.
Ее величали «иконой советского кино» и «первой звездой СССР». Она была лицом великой эпохи и любимой актрисой Сталина. Ходили даже слухи о романе Вождя с Любовью Орловой… Как оказалось, это были не слухи, что подтвердила она сама! Любовь Петровна решилась написать о своих отношениях со Сталиным после того, как его тело вынесли из Мавзолея, а «разоблачение культа личности» переросло в информационную войну против «сталинизма». Она просто хотела восстановить справедливость и рассказать правду о любимом человеке… Разумеется, эта книга не могла быть опубликована ни в СССР, ни на Западе.
Эта книга — настоящая «бомба». Читать эти мемуары физически больно. Это — запретная «окопная правда» Новороссии. Горькая правда о подвиге Русского Мира и предательстве Кремля. О том, как дрались и погибали герои Донецка, пока Москва сливала Донбасс. О том, как наши мочили карателей в Дебальцевском котле, готовы были брать Мариуполь и освобождать Украину от бандеровской нечисти, но Кремль не позволил добить врага, позорно «прогнулся» перед «западными партнерами» и продал эту победу.