Мой Акбар - [9]
…Я мчался по лестнице, держа Акбара на поводке и перепрыгивая через три ступеньки. Мужчины, женщины, дети, держа в руках веники и узелки с бельём, смотрели на нас во все глаза.
Вбежав в отделение 1-го класса, мы настигли Рассеянного в тот самый момент, когда он, торжествуя победу, снимал с вешалки пальто и собирался в путь-дорогу.
Дальнейшее интереса не представляет. Всё кончилось стереотипной фразой: «Уберите собаку, пойду сам».
Вору пришлось снять чужую одежду, надеть свою и шагать в милицию.
18 апреля. Вот это уже похоже на случай из практики Л. Шейнина. Вызывает меня начальник отделения и просит часам к 12 зайти к следователю.
Следователь, недавно начавший у нас работать, рассказал мне следующее.
В конце октября прошлого года бесследно пропала пожилая женщина. Стало известно, что за день до исчезновения она сняла со своей сберегательной книжки около восьми тысяч рублей — всё, что сумела накопить. Вывод напрашивался один — убийство. Подозрение пало на двоих: сына исчезнувшей — с ним она, по единодушному заявлению соседей, жила не в ладах, — а также на давнюю приятельницу, у которой она часто ночевала, старую женщину, жившую в отдельной квартире.
Но ни обыск у сына, ни обыск в квартире подруги не дали никаких результатов. Ходили тёмные слухи насчёт сына пропавшей — улик не было. Не нашли ни денег, ни каких-либо следов преступления. Некоторое время за подозреваемыми следили, потом дело заглохло.
Теперь следователь поднял это дело.
Он установил, что подвал дома, где жила подруга исчезнувшей женщины, использовался жильцами в качестве дровяного сарая. Там обыск произведён не был, и у следователя возникли определённые предположения.
— Я слышал, что у вашего Акбара удивительное чутьё, — сказал следователь. — Не поможете ли вы мне сегодня ночью?
Часа через два мы были на улице Чайковского. По нашему требованию дворник открыл висячий замок; мы зажгли карманные фонарики и осмотрелись. Подвал был наполовину завален дровами. Следователь стал разбирать дрова у левой от входа стены, а я и Акбар занялись правой стороной подвала. Я ни разу в жизни не видел Акбара в таком состоянии. Он необычайно волновался и всё время подвывал, чего раньше с ним никогда не было. Он потащил меня в дальний угол, и, едва я убрал там крупные щепки и куски толя, Акбар, не переставая выть, стал лихорадочно разрывать земляной пол, ещё не совсем отмёрзший после зимы. Когда яма достигла глубины примерно в 20 сантиметров, там показались белые лоскутки материи, и я сразу отдёрнул Акбара. Я боялся, что он может заразиться трупным ядом.
Следователь пошёл вызвать кого следует. Погасив фонарик, я остался в подвале с Акбаром. Было очень холодно, и я чувствовал себя совсем замёрзшим, когда приехали эксперты, фотографы и начальство из Управления. Включили специально привезённое освещение, и мы, взяв лопаты, стали рыть землю, продолжая работу, начатую Акбаром.
Итак, всё стало ясно: преступление было совершено жильцом дома № 43 по улице Чайковского. Все нити вели к старухе, у которой так часто ночевала убитая женщина. Через час она была арестована.
Я не стал записывать её рассказ о том, как она, не помню, под каким предлогом, уговорила свою старую подругу снять деньги с книжки, а потом ночью… Чёрт с ней, с этой старухой. Её будут судить, и она получит по заслугам.
Я думаю о том, что ни в чём не повинный сын убитой женщины навсегда теперь избавлен от страшных подозрений, от тёмной обывательской молвы.
Спасибо тебе, Акбар!
20 апреля. Мы задержали на рынке спекулянта с здоровенной бараньей тушей. В отделении, после короткого допроса, дежурный офицер поглядел сначала на Акбара, потом на баранью тушу. Затем он на минуту задумался, почесал затылок и сказал:
— Не имею я права этого делать, да надо же, наконец, как следует отблагодарить Акбара. Видишь, из любви к нему иду на должностное преступление…
И, взяв принадлежащий спекулянту топор, одним решительным ударом отхватил у барана ногу.
Акбар не счёл это преступлением. Подарок пришёлся ему по вкусу.
23 апреля. Грандиозный пьяный скандал, драка. Самое печальное заключается в том, что дрались совсем ещё молодые парни. Нелегко было совладать с ними, но наконец запихали «героев» в машину. Акбар, как всегда, лёг у двери. С удовольствием убеждаюсь, что слава его растёт, — это полезная слава.
Слышу, два парня лет по 17, вроде бы спорят. «Дураки мы, Валька, — говорит один, — могли бы удрать». — «Чёрта с два, — отвечает другой, — удирай от Акбара сам, если жизнь не дорога».
Тут уж я заинтересовался:
— Ты-то откуда знаешь, что это Акбар?
— А что я, первый раз в отделении? — с достоинством сказал Валька.
9 мая. Оказывается, слава Акбара в какой-то мере коснулась и моей скромной персоны. С некоторых пор я стал замечать, что на улице со мной всё чаще здороваются совершенно незнакомые мне люди. Сегодня у остановки троллейбуса меня приветствовал мрачного вида мужчина:
— Здравствуйте, Григорий Фёдорович! Постояли, покурили.
— Хорошая у меня память на лица, — говорю я, — но убей бог, не могу припомнить, где мы с вами встречались.
