Мотылек - [40]

   Я готова была разрыдаться, а сдерживалась из последних сил, чтобы Люси не заметила, какую боль она причинила мне своей новостью.

   Скандал разгорелся такой силы, что той же ночью кузины покинули поместье, а их мужья вызвали Джаральда на дуэль, каждый в отдельности. Я слышала, граф принял вызов. Гости шушукались по всем углам о происшествии, Катрин ходила бледная, но с невозмутимым лицом и вела себя, как и раньше, ничем не выдавая собственных чувств.

   Я не желала видеть отчима и всячески избегала наших встреч. Только один раз допустила слабость, когда пошла проведать Агату. Её теперь содержали в одной из комнат поместья. И именно там я натолкнулась на опекуна. Зашла в дверь, а он сидел возле пантеры и чесал её за ушами. Захотелось немедленно убежать, но он поднял голову и приветствовал меня лёгким кивком.

   — Добрый вечер, Рози. Как самочувствие?

   — Превосходно, граф.

   Замялась у двери, больше всего желая сейчас уйти. Однако не знала, как сделать это таким образом, чтобы Джаральд не догадался о чувствах, вызванных нашей встречей. Не нашла ничего лучше, как выдавить из себя:

   — Я пойду.

   Отчим бросил внимательный взгляд на моё лицо.

   — Иди, если хочешь.

   Я заметила, как он слегка поморщился, когда пошевелил левой рукой, а потом обратила внимание, что под рубашкой на плече видны очертания плотной повязки.

   — Вы ранены? — не знаю почему я вдруг ощутила волнение за него, ведь твёрдо решила выкинуть Джаральда из головы.

   — Это оставил муж Полин, — усмехнулся граф, — а завтра иду удовлетворять супруга дражайшей Мелани.

   Я прикусила губу и опустила голову, снова от боли сжалось сердце.

   — Что такое Рози? Ты поражена моей развращённостью?

   — Как можно было, граф? — я прошептала еле слышно, опасаясь, что если повышу голос, то сдерживаемые рыдания прорвутся наружу. —Вы разрушили их репутацию в глазах всего света, и вам это ничего не стоило, а ещё вы унизили Катрин, позволили другим смеяться над вашей женой.

   — А почему бы нет, Рози? Возможно, мне просто так захотелось? Зато теперь твои любимые кузины не осмелятся показаться в поместье, а ты больше не будешь «случайно» падать с лошади. Не так ли?

   Я ощутила вдруг, как с сердца упала непомерная тяжесть. Он это сделал ради меня? Отомстил кузинам их же оружием? Он вовсе не хотел забавляться с ними, или я себя обманываю? Неужели всё так тонко просчитал? Мне вдруг сделалось страшно. Что же граф за человек? Я никогда не смогу предсказать ни одного его поступка, Джаральд и пугает и завораживает одновременно, и совершенно не знает жалости.

   — Теперь они очень долго не смогут показаться в свете, а вас вызвали на дуэль.

   — И кого из нас ты больше жалеешь, Рози? Меня или твоих кузин?

   Я ответила честно, как и чувствовала в тот момент:

   — Никого.

   Он усмехнулся, поднялся на ноги, а я невольно сделала шаг назад и, больше не заботясь о том, что он подумает, выбежала из комнаты.

   С момента появления графа в нашем доме, я не переставала думать о нём, однако сейчас опекун открывался для меня с новой стороны. Он умел мстить тонко и жестоко, умел манипулировать людьми, но мог быть таким добрым и ласковым, что от этой нежности щемило сердце. Как опасно и страшно влюбиться в такого человека и как сложно удержаться от этого. Мне кажется, он тонко чувствовал людские слабости и всегда безошибочно определял самые уязвимые места. Джаральд мог прикрыть вас, а мог ударить очень больно, всё зависело только от его собственного желания.

   Позже я лишний раз в этом убедилась, когда на следующий день пришла в комнату Люсинды, а подруга не пожелала открыть дверь и попросила меня уйти. Я ужасно разволновалась, настолько, что побежала искать Артура, который казался совершенно невозмутимым и сперва не мог понять причины моего волнения.

   — Люси заболела?

   — Она не открывает мне.

   — О, Розалинда, не волнуйтесь. Она говорила, что у неё сегодня ужасно болит голова. Наверное, просто не в состоянии сейчас никого видеть. Завтра утром мы возвращаемся домой, очень досадно, что в этот последний вечер вы не сможете пообщаться.

   Я кивнула Артуру и ушла, но из-за этого разговора разволновалась ещё сильнее. Люси не говорила, что они решили уехать. Что с ней случилось?

   Ответ на этот вопрос я смогла получить только на следующий день, когда подкараулила подругу на улице. Пока Артур давал указания слугам, как уложить багаж, я отвела Люси в сторону и подступилась с расспросами. К моему огромному удивлению, подруга не желала ничего обсуждать, отделывалась короткими фразами, а в конце вдруг заявила:

   — Роуз, теперь я хорошо тебя понимаю. Твой отчим ужасный и очень грубый и язвительный человек. Извини, но я не желаю больше приезжать к вам в поместье, если только граф не будет в отъезде. А сейчас мне пора, я напишу тебе, прощай.

   Люси поцеловала меня в щёку и села в карету, даже не помахав, как обычно, рукой на прощание. Я стояла, глядя вослед экипажу, и понимала, что просто не могу выносить эти недомолвки. Мне немедленно нужно узнать, что он с ней сотворил. Неужели и Люси получила предложение, подобное тому, какое граф сделал мне? И чем он мог шантажировать подругу, если только не нашим с ней визитом в публичный дом?