Мотылек летит на пламя - [9]

Оглянувшись, он увидел, что огни в негритянских хижинах погасли — наступила непроглядная ночь.

Барт не спал. Он спросил, что произошло, и Джейк коротко рассказал.

— Вообще-то эта девчонка из новеньких, ее с матерью купили несколько недель назад вместе с партией негров.

— Она показалась мне очень красивой, — сдержанно произнес Джейк, раздеваясь в темноте. — Странно, что такая девушка работает в поле!

— Это все ее мать. С ней приключилась скверная история: она родила от хозяина, и тот ее продал вместе с ребенком. Теперь Нэнси готова сгноить дочь на плантации, лишь бы та не досталась белому, хотя чего ей бояться: мистер Уильям хранит верность покойной жене, ему не нужны даже белые леди, не то что негритянки. Его сын откровенно брезгует ими, управляющий Фоер — тоже. Что касается меня… Ясно, что Лила девственница, и я не хочу, чтобы Нэнси выцарапала мне глаза!

— А у мисс Сары есть жених? — Джейк сам не знал, зачем задает этот вопрос.

— Какое там! Ей никто не нравится. Она возомнила себя слишком умной. Наверняка так и помрет старой девой.

Джейк ничего не сказал. Он вспоминал плавные, летящие шаги мулатки по озаренной призрачным светом тропинке, подлунный мир, который вдруг потерял четкие очертания и открыл простор фантазии. Изучив медицину, он полагал, будто точно знает, что бывает, а что — нет, однако жизнь нередко являла примеры настоящих чудес.

Джейк не питал предубеждений насчет цветных женщин. В Новом Орлеане официально устраивались так называемые квартеронские балы, куда приглашались белые мужчины, а также квартеронки и мулатки, правда, из числа свободных. Пару раз Джейк посещал подобные сборища, но потом отказался от этой затеи: он не хотел заводить легкомысленную интрижку, вместе с тем у него не было средств для того, чтобы завести постоянную содержанку.

Он постарался выбросить из головы мысли о мулатке, которая обитала в дурно пахнущем жилье и гнула спину на плантации под палящим солнцем, и задумался о мисс Саре О’Келли, единственной дочери богатого плантатора, которая решила, что ее ум обширнее и богаче мужского, а слабое женское сердце похоже на кремень.

— Послушай, — обратился он к соседу, — О’Келли — ирландская фамилия, стало быть, они потомки эмигрантов. Каким образом мистер Уильям приобрел свое состояние?

— Кажется, у его отца была всего-навсего небольшая ферма. Это одна из тех историй, которые так нравятся дамам: бедный молодой человек очаровал богатую наследницу. Они сбежали без родительского благословения и тайно поженились. С тех пор прошло много лет, то происшествие давно забыто, и теперь мистер Уильям — уважаемый человек, владелец одной из самых больших плантаций в округе.

Никогда Сара О’Келли не испытывала столь пронзительного ощущения счастья, как в тот момент, когда открывала глаза на рассвете, вставала с постели и подходила к окну. Позднее ее затягивали повседневные дела, но в этот миг она с особой первозданной остротой осознавала, как сильно любит окружающий мир. По утрам в ее грудь проникала неповторимая музыка Темры, сотканная из птичьего пения, шороха танцующей на ветру листвы, человеческого смеха и голосов.

Саре не были нужны иные горизонты и другое солнце, она желала навсегда остаться там, где ей был известен любой камень, знакомо дыхание каждого цветка.

Ее тревожило сознание того, что рано или поздно брат приведет в дом жену. Она не хотела, чтобы в Темре появлялась вторая хозяйка, не желала делиться своим сокровищем с чужой женщиной.

По той же причине Сара уклонялась от разговоров о собственном замужестве, хотя ей уже исполнилось девятнадцать. Ей была невыносима мысль о том, что она поселится в чужом поместье, тогда как Юджин станет единолично владеть Темрой.

Брат закончил Южно-Каролинский университет и, вернувшись домой, не спешил вникать в дела. Куда больше ему нравилось разъезжать по гостям, состязаться в стрельбе, играть в карты, устраивать петушиные бои и волочиться за девушками.

Между тем Уильям О’Келли мечтал отойти от управления плантацией и посвятить свое время размышлениям, прогулкам и книгам. После смерти жены он утратил дух искателя и страсть к новизне, которые побуждали его бороться с обстоятельствами и неустанно двигаться вперед со времен бесшабашной юности.

Дверь в комнату открылась, от чего занавески затрепетали, а пальцы ветра зашевелились, нежно перебирая распущенные волосы Сары.

Она обернулась.

— Это ты, Касси?

Негритянка невозмутимо поклонилась. Она прислуживала госпоже с ранних лет и хорошо изучила ее привычки. Касси была типичной чернокожей служанкой, с виду покорной и простоватой, а на деле — наблюдательной и хитрой. Она превосходно копировала манеры своей хозяйки и нередко высмеивала ее на кухне, к большому удовольствию собравшейся там темнокожей компании.

— Будете одеваться, мисс?

— Да. Папа уже встал?

— Только что.

— А Юджин?

— Вчера он поздно вернулся из гостей, потому еще спит.

— Мистер Фоер приходил с докладом?

— Думаю, он, как обычно, явится после завтрака.

Поверх отделанных кружевом панталон Сара надела жесткие от крахмала нижние юбки. Касси умело затянула хозяйку в корсет и застегнула на ней бледно-голубое ситцевое платье с глухим лифом. Сара накинула на плечи вышитую шелком шаль китайского крепа и посмотрелась в зеркало.