Мотылек летит на пламя - [57]

— Она не может отправиться с нами в одном платье и босиком! Ты ведь хочешь взять ее с собой в лагерь?

— Не отказался бы. Пока мы промываем песок, она будет готовить и стирать.

— Значит, надо приобрести для нее одежду.

Барт смутился.

— Я не разбираюсь в женских вещах. Что ей подойдет?

— Идем.

Они вошли в заваленную товарами лавку, где Джейк выбрал для Унги простую, добротную, хорошо сшитую одежду. А потом его взгляд неожиданно упал на чудесные туфли на высоких каблуках, из мягкой коричневой кожи, украшенные медными гвоздиками. Джейк вспомнил узкие ступни Унги с тускло поблескивающими, как рыбья чешуя, ногтями и спросил о цене туфлей.

— Пять долларов.

— Беру.

— Зачем?! — изумился Барт, и Джейк ответил:

— Не знаю.

Он не мог объяснить, что иногда люди покупают что-то совершенно непрактичное просто как знак веры в счастливые перемены. А еще он подумал о том, что, вероятнее всего, у Унги никогда не было красивых вещей.

— Ты не спрашивал, с кем она жила прежде? — поинтересовался Джейк, когда они вышли на улицу.

— Спрашивал. Только с нее не вытянешь лишнего слова.

— Судя по всему, ей не очень приятно об этом говорить.

Барт раздраженно отшвырнул носком сапога лежащий на дороге мелкий камушек.

— Да и я предпочел бы не знать, со сколькими старателями ей довелось переспать, прежде чем она добралась до моей постели!

— Думаю, будь ее воля, она до конца жизни спала бы только с одним, — заметил Джейк.

Нагруженные скарбом, они едва дотащились до дома. Их встретил аппетитный запах. Индианка сумела договориться с хозяйкой, и та пустила ее на кухню. Унга нажарила картошки на жире от бекона, вдобавок сварила кофе и к приходу мужчин накрыла на стол. Когда они вошли, она встала, подошла к Барту и принялась снимать с него куртку, но тот нетерпеливо отстранил ее.

— Не надо, я сам.

Когда Джейк развернул покупки, у Унги заблестели глаза. Ей понравились новая посуда, одеяла, ружье и, конечно, вещи, купленные лично для нее.

А потом Барт преподнес ей туфли. Они стояли на его ладонях, как две крохотные диковинные лодочки, матово поблескивая и источая дивный запах новой кожи, лодочки, приплывшие из таких далей, куда никогда не заглядывала душа бедной индианки.

На мгновение Джейк увидел, как в выражении лица Унги, словно в зеркале, отразилось то море нищеты, неверия, нелюбви и горя, в котором она дрейфовала много лет, не в силах прибиться к берегу.

— Мне? — осторожно произнесла она.

— Да.

Она быстро схватила их и примерила. Туфли пришлись впору; Джейк поразился тому, какой невыразимо прямой и гордой внезапно стала осанка девушки.

Унга сделала несколько нетвердых шагов, онемев от восхищения и словно прислушиваясь к чему-то, а после прильнула к Барту всем телом, самозабвенно обхватив его руками, уткнувшись лицом ему в плечо. Странно смущенный, он неловко обнял индианку и принялся гладить ее волосы.

На ночь помещение разделили занавеской, но когда Джейк проснулся рано утром, то увидел, что ткань упала на пол. Барт спал, обняв и крепко прижав к себе индианку, и Джейк подумал, что эти двое удивительно гармонично смотрятся вместе. И сказал себе, что, возможно, когда-нибудь их свяжет не просто влечение плоти — с его стороны, и желание обрести хотя бы иллюзию опоры — с ее, а неискоренимая память предков, зов общей крови.

Через три месяца начались дожди. Город уже не выглядел праздничным и нарядным, а старательский лагерь представлял собой жалкое зрелище: влага, стекавшая со склонов гор, превращала поселение с его дощатыми бараками под крышей из дранки, бревенчатыми домиками и парусиновыми палатками в унылое болото. Порывы ветра трепали самодельные флаги; когда ветер ненадолго стихал, насквозь промокшие под дождем, они обвисали, как тряпки. Лес был окутан пугающей теменью, и из него не доносилось ни звука.

От земляного пола и ветхих стен примитивного жилья веяло сыростью. Люди возвращались с участков промерзшие и продрогшие, смотрели друг на друга исподлобья и срывались по каждому поводу.

Джейк и Барт без устали копали землю, дробили киркой камни, промывали песок, надеясь найти жилу или обнаружить самородок, но, похоже, на их участке была только грязь.

Им удавалось платить налог и покупать продукты благодаря тому, что Джейк все-таки стал принимать больных. Он делал это по вечерам или когда скверная погода не позволяла им с Бартом отправиться на участок.

Последний нервничал от того, что приятель был вынужден содержать их с Унгой, но Джейк говорил, что Барт намного выносливее и сильнее, потому на его долю выпадает большая и наиболее тяжелая часть работы на прииске.

Свою — и немалую — лепту в общее дело вносила и Унга. В этих нечеловеческих условиях индианка была поистине незаменима. Каким-то образом она умудрялась стирать и сушить одежду, содержала дом в порядке и относительной чистоте. По утрам намазывала куски хлеба толстым слоем лярда, пекла блины и варила обжигающий кофе, никогда не забывала собрать еды, чтобы мужчины могли перекусить днем, а вечером их ждала свинина с фасолью или другое сытное блюдо.

По вечерам троица разжигала во дворе большой костер — не только для того, чтобы погреться, высушить одежду и приготовить еду, но и для того, чтобы порадоваться веселому потрескиванию огня и хоть как-то поддержать угасающие силы.