Мотылек летит на пламя - [155]

Кетлин была близка к тому, чтобы проникнуться сочувствием к Лиле.

— Идем в дом!

Она провела мулатку в ближайшую комнату и уложила на кровать. У Лилы был мутный, невидящий взгляд; по лицу то и дело пробегала судорога боли. Она долго сдерживалась, но затем принялась стонать, и эти стоны были полны жестокой муки.

Кетлин жалела, что в доме нет служанки. Она брала то одну, то другую, но никто из них не выдерживал сравнения с Унгой.

— Энгус! — закричала она. — Энгус! Ты еще не ушел? Поставь на огонь котел с водой, принеси чистые полотенца и простыни!

В доме было тихо, и Кетлин сжала зубы. Очевидно, муж сбежал в лавку, предоставив ей самой выпутываться из этой ситуации.

Тело Лилы словно резали ножами. Она тяжело дышала и хватала Кетлин за руки.

— Позовите Джейка!

— Нет. Это неправильно. Муж не должен принимать роды у собственной жены. Подожди, я позову соседок, — твердо произнесла Кетлин и вдруг поняла: соседки не придут. Она сама внушила им мысль о том, что ее невестка — цветная шлюха.

— Мы справимся, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Сейчас я принесу все, что нужно.

— Не уходите, — прошептала Лила.

— Не бойся. Я тебя не оставлю.

Кетлин постигло жестокое откровение: она прочитала в глазах Лилы понимание того, как к ней относятся. Да, она знала и все же пришла за помощью именно к ней. Потому что они были не цветной и белой женщинами, а просто двумя женщинами, от рождения владеющие секретами, каких не знали ни Энгус, ни Джейк, существами, дающими жизнь.

Условностей, которыми так долго жила Кетлин, не существовало. Каким-то образом она потеряла что-то неведомое, но жизненно необходимое, от чего теперь ей было невыносимо стыдно.

Она боялась, что наказанием за бессмысленную ненависть, что так долго чернела в ее сердце, станет гибель ребенка или женщины, которую вопреки всему полюбил ее сын.

Когда вечером в дом прибежал испуганный Джейк, он застал мать во дворе. У Кетлин был такой вид, будто она сидит на пороге рухнувшего мира. Мокрое от пота платье, поникшие плечи, усталое, постаревшее лицо. При этом в ее глазах был теплый свет, свет понимания и любви, такой же обволакивающий, мягкий, как вечерняя тишина.

— Они спят, — сказала она. — Твоя жена и дочь, моя внучка. Девочка очень маленькая, но, по-моему, с ней все в порядке. Будет лучше, если все вы переедете сюда. Я помогу Лиле ухаживать за ребенком.

Джейк наклонился и поцеловал матери руки. А после переступил порог, за которым его ждала новая жизнь.

Спустя полгода он вновь привез Лилу в Темру. Ей хотелось встретиться с Айрин, показать ей свою дочь и увидеть ее ребенка.

Они сидели в тени деревьев и тихо беседовали. Жаклин, дочь Айрин, и Марси, дочь Лилы, мирно спали на руках своих матерей.

Особняк поблескивал стеклами, белел стенами и колоннами. Это был дом, покорявший с первого взгляда, способный внушить человеку, что именно здесь он и должен жить.

Сейчас Темра выглядела ухоженным мирным поместьем, не знавшим ни разрушений, ни бед, ни войны.

Безусловно, что-то ушло. Исчезла атмосфера, витавшая здесь при прежних обитателях; сейчас здесь текла другая жизнь.

— Скоро у вас будет свой дом? — спросила Айрин.

— Да, хотя родители Джейка не хотят, чтобы мы переезжали.

— Вы довольны друг другом?

Лила рассмеялась.

— Меня даже сравнивают с Унгой, а этого почти невозможно добиться!

По дорожке бежал Коннор, следом за ним спешила Розмари.

— Я получил письмо от Сэма! Он тоже учится в школе, а еще у него появился отец! Можно я приглашу Сэма в Темру?

— Конечно, сынок, — сказала Айрин.

Она встала, положила Жаклин на скамью, одной рукой обняла Коннора, а другой привлекла к себе Розмари.

— А мисс Сара? — спросила Лила. — Она собирается приехать?

— Да, после того, как ее сын немного подрастет.

Лила улыбнулась.

— Сколько детей! Если еще и Касси привезет свою дочь… А мистер Юджин? Как он?

— Он купил ранчо в Техасе. Переписывается с Сарой.

Айрин вспомнила о тех не слишком понятных ей, зато весьма интересных Алану вещах, о которых писала Сара. Она всецело жила жизнью своего мужа, Тони Эванса, представителя денежной аристократии и лидера демократической партии Севера.

Сара искренне считала, что супруг борется за облегчение судеб обездоленных и несчастных, но была ли она права?

Подставляя лицо теплому, мягкому ветру, Айрин представляла холодный воздух побережья Ирландии, который колол кожу ледяными иголками. Глядя на зеленое море хлопковых полей, белые барашки созревших коробочек, вспоминала тяжелые волны Атлантики, которые ирландские рыбаки покоряли на простеньких лодках из дранки, обтянутых просмоленной тканью.

Она думала о том, что и сейчас в порт Ливерпуля прибывают сотни ирландцев. Они стоят на пристани в ожидании кораблей, и ветер треплет их ветхую одежду, а окружающий мир кажется им необъятным, несправедливым, суровым, застывшим в своем равнодушии к людям. И все же они питают надежду, не зная, каким долгим и трудным может стать их путь.

Между тем Лила с наслаждением вдохнула аромат сиреневых кустов и весенних цветов, поправила чепчик на головке своей дочери и подумала: не об том ли она мечтала — смотреть вокруг глазами человека, влюбленного в жизнь?