Мотив убийцы. О преступниках и жертвах - [65]

Через два дня его арестовали, как раз в день, когда он получил расчет и был уволен от службы. Когда он вернулся с получкой, ему сказали: «за тобой приезжали в автомобиле». Сначала он, испугавшись, спрятался за кадкой, но потом решил, что все равно найдут, и когда агенты розыска явились, он уже не прятался, Сначала при обыске у него червонцев не нашли, но потом оказалось, что он привязал их к половому органу.

Имея в виду, что один из убийц был уже уволен, а другой – намечен к увольнению, о чем он знал, нельзя не признать, что материальное положение их было плохое, хотя нужды, в тесном смысле, еще не было. Оба они имели пристанище у своих родных в деревне и все необходимое. У Григория в самый момент преступления было 16 тысяч, так что он не стеснялся выпить две бутылки пива; в перспективе у него была скорая получка. Про свое преступление Григорий говорит: «Сделал великую ошибку». «Такая пала мысль, в заблуждении был». «Сам теперь не понимаю». «У меня не было белья, нужны были деньги для поддержания жизни: хотел поступить на другое место, на фабрику в верстах 70 от Москвы, без денег нельзя было, нужно было для этого кое-кому подсунуть, а у меня денег было мало»… «Думал и домой ехать в деревню, и здесь остаться». «Если бы в деревню приехал, отец бы сказал: что же, жил, жил, а денег не привез»… «Сделал очень плохо, большое преступление, у человека жизнь отнял»… «Человек без ошибки не может пробыть». «Это моя великая ошибка»… «Человека втянуло в алкоголь»… Во всех этих его объяснениях ясно сквозит его собственное сознание, что «без ошибки» можно было обойтись, что хотя была недохватка денег, но не было ничего такого, что говорило бы о действительной нужде; выход был простой и нетрудный: ехать в деревню, поручив приятелям известить его о месте, когда последнее представится, или поехать за 70 верст на фабрику и попытаться устроиться там на место без «подсовывания». К чему привела бы эта попытка, неизвестно, во всяком случае, до нее прибегать к такому преступлению никакой нужды не было. Иван Д. также мог ехать в деревню, родные его даже звали, но он находил, что «зимой в деревне делать нечего», и боялся, что его родители женят, а он жениться не хотел и из власти родительской выйти не смел. Обращаясь к фактам, рисующим прошлое наших героев, их нравственный облик и семейные условия, узнаем следующее.

Григорий Н. происходит из крестьян Смоленской губернии, родился в 1895 году. Его родители живы и занимаются крестьянским хозяйством. Живут они, по словам Григория, небогато; у них есть и лошадь, и корова, но хлеба на весь год не хватает. Кроме Григория в семье есть еще брат и две сестры моложе его. Отец его когда-то работал в Ленинграде на заводе, а затем осел в деревне, пьет запоем, часто скандалит, очень горяч, иногда бьет жену. Григорий окончил сельскую школу, учился «так себе»; сравнительно более его интересовала и легче ему давалась арифметика. Вообще его интересует только то, что приносит непосредственную практическую пользу. Книжку с таким непосредственно полезным содержанием он не прочь почитать, но вследствие близорукости читает редко и мало. Романов он не читает, потому что, по его мнению, «романы читать можно, когда есть достаток», интересуется больше книгами, в которых «больше из жизни». Собственных романов у него никогда не было; имел лишь мимолетные половые связи с деревенскими девками, то с одной, то с другой. Выпить любит. «Пью, – говорит он, – когда есть, приходилось часто и сильно выпивать». В пьяном виде не буянит, но становится весел и очень разговорчив. Судился он лишь раз «за самогонку» и был приговорен к штрафу. Драться ему в жизни никогда не приходилось. Если же его кто бил, то он держался всегда такого правила: «если ударивший здоровее – спускал, а если слабее – сдачи сдавал». В семье ни с кем не ссорился. У отца он не любимый, отец его своим не признает и нередко «давал ему по шапке». Но он всегда думал, что на это он не должен обращать внимания и отцу дерзостей говорить нельзя: «а не то он из дому выгонит». Мать и сестер Григорий любит, к остальным членам семьи довольно равнодушен. С 1915 года он был на военной службе, по конец 1917 года; в перестрелке бывал и стрелял по врагу издали; в атаках бывать не приходилось. С 1918 года по 15 августа 1921 года служил в Красной армии и участвовал в боях на польском фронте. В конце 1922 года поехал в Москву работать. Ремесла он никакого не знает. Служил чернорабочим. Никаких неладов, которые мешали бы ему вернуться в деревню и пережить там трудное время, не было, одежда и обувь у него были, деньги на проезд также были. Даже если предположить, что своим приездом он доставил бы своей семье, особенно отцу, некоторую неприятность, то ведь преступлением он, несомненно, доставил еще большую. Он сам понимает, что семье тяжело будет узнать о его преступлении. «Сплю плохо, – говорит он, – досадую на себя за свою ошибку». «Стыдно будет, когда узнают в деревне». «Писать домой ничего не хочу, мать узнает, просто с ума сойдет». Итак, ехать он в деревню мог, и, во всяком случае, своим преступлением он доставил гораздо более неприятности, чем мог бы доставить своим появлением в качестве безработного, да и работу себе в деревне он мог бы найти. Все дело в том, что его соблазнили 15 червонцев, хотелось из них получить половину, чтобы увеличить свой бюджет, а там видно бы стало, что делать; очень вероятно, что некоторое время ничего делать бы не стал, а сначала попил бы всласть, а потом уже поехал бы в деревню. Интересно отметить, что, решаясь на убийство, он никакой твердо поставленной цели не имел: ехать ли в деревню или искать место и «подсовывать» кое-кому. Он откровенно сознается, что это он потом бы решил, может быть, так, а может быть, и этак, деньги же нужны были и для того, и для другого. Григорий Н. – человек сухой, черствый, с эгоцентрическим складом характера. Алкоголик. Он ценит и понимает только непосредственную практическую пользу и последнюю постоянно принимает в расчет. Ему нравится только непосредственно для него полезное, служащее приятному удовлетворению его органических потребностей; и как скоро его сознанию представится возможность получить такую непосредственную для себя пользу, он не останавливается даже перед убийством. На последнее он решился без всяких колебаний, без какой-либо нравственной борьбы: недохватка денег в данный момент и представление возможности получить семь с половиной червонцев – вот единственные движущие силы его преступления. Совершенное кажется ему только «ошибкой», и если он считает его плохим, то потому, что в деревне за это осудят. Никакого сожаления к убитой, никакого внутреннего возмущения самым фактом убийства беззащитной женщины, про которую он ничего плохого сказать не может и которая ему ничего не сделала! Только страх покойников и нерасположение к виду крови заставили его подыскать себе сотоварища, который выполнил бы самый акт убийства. Эта моральная нечувствительность, то, что я называю моральной имбецильностью, выражена у него очень ясно. У него есть некоторая привязанность к матери, не настолько большая, однако, чтобы подумать о страданиях матери перед преступлением, но кое-какая любовь к матери есть; заметны и следы некоторой любви к сестрам – и только. Более этот человек ни к кому симпатии не питает, ко всем остальным глубоко равнодушен. Интересно отметить еще яркой чертой проходящий через его жизнь расчетливый гедонизм. Он любит выпить, но на выпивку тратит лишь часть наличных сумм, потому что иначе потом не на что будет выпить, да и вообще все тратить нельзя; и он воздерживается от третьей бутылки пива, хотя ему выпить хотелось. Он не прочь вступать в половые сношения с женщинами, но лучше с разными, в связи мимолетные, не заводя продолжительных отношений, «а то еще привяжется». Он очень любит поиграть в картишки – «двадцать одно», но раз сильно проигрался, проиграл сапоги и перестал играть, придя к такому выводу о карточной игре: «последний человек – кто в карты играет, все проигрывают»… И эта расчетливость проявляется во всех его суждениях. Он осуждает кражу потому лишь, что сидеть в тюрьме неприятно. Украсть все же лучше, по его мнению, чем убить: у человека взяли вещи – он может еще нажить, а у убитого жизнь отнимают. Таков первый убийца этой кровавой драмы.