Мотив убийцы. О преступниках и жертвах - [36]

Часов в 10 вечера, 28 декабря 1922 года, Л. с двумя соучастниками пришел к этому рабочему Ивану Т., у которого в это время был в гостях его знакомый электромонтер П., которого он просил о месте и который принес ему известие, что, возможно, ему удастся устроиться, так как заведующий одним детским домом определенно обещал принять Ивана на службу и просил передать ему, чтобы тот к нему явился. Пришедшие три гостя принесли с собой самогонки, которую все присутствующие и стали распивать. Иван пил редко, но приходилось иногда сильно напиваться. В пьяном виде он не буянит, а идет обыкновенно спать. В этот раз они выпили с четверть самогонки, и Иван сильно захмелел. Пришедшие гости стали беседовать о том, что Ивану трудно жить, что положение его тяжелое, что трудовым путем он из него не выбьется, что вот он за родину кровь проливал, а все нищим остался и т. д., а затем предложили ему заработать на одном «деле», ограбить в Перове одного человека, сделать нападение на его дом. Подвыпивший Иван и сидевший у него в гостях п. согласились. У Ивана была одна мысль: купить бы для себя и жены полпуда хлеба, а то он все время питался одним картофелем, да и тот приходил к концу. Долгая нужда вызвала у него к тому же смешанное с отчаянием и сознанием беспомощности чувство озлобленности по поводу своего положения, при котором слова подстрекателей казались ему особенно убедительными. Это чувство, так сказать, прибавило ему смелости и решимости.

Идти пришлось версты полторы. К месту преступления пришли уже часу в четвертом утра. Место и обстановку преступления Иван не помнит, была ночь, да он был к тому же пьян и не интересовался; помнит только, что дом был одноэтажный. Надо добавить, что память у него вообще слабая; он плохо помнит внешний вид и очертания предметов, цвета и то, что ему приходилось слышать или читать. Придя к намеченному дому, некоторые из соучастников стали взламывать окно, а другие – в том числе и Иван – остались вблизи у коровника. Взломав окно и освещая помещение электрическими фонариками, соучастники влезли внутрь; Иван влез последним. Изнутри вдруг раздалась команда: «руки вверх! бросай оружие!» В ответ на это бандиты открыли стрельбу; у них было с собой три револьвера. Один из соучастников – Л., – отстреливаясь, успел скрыться, остальные были захвачены на месте и сильно избиты сидевшими в засаде; избитых, их связали, положили на подводу и повезли, «как дрова». Один из участников нападения оказался провокатором. Иван, как только из засады раздалась команда, в ужасном страхе бросился за печку, но его вытащили и избили.

Познакомимся теперь с его личностью.

Иван Иванович Т., 27 лет, русский, из крестьян Новгородской губернии, Валдайского уезда. Он сын бедного крестьянина, который прирабатывал, ездя с ассенизационной бочкой за четыре версты в близлежащий город. У отца Ивана было восемь человек детей, пять сыновей и три дочери. Иван – старший из братьев. Семья в общем жила дружно, только отец иногда запивал запоем и тогда бил и жену, и детей. Детей он и трезвый наказывал иногда ремнем и плеткой. Но в общем у Ивана были хорошие отношения с родителями. «Родителями доволен», – говорит он. Отец его в 1918 году умер «от простуды», мать жива до сих пор. Сколько он знает, родители его никогда не судились; и сам он раньше не судился. Воспитывался Иван у родителей; учился он в сельской школе две зимы, но школы не кончил, так как рано пришлось идти на работу. Он начал работать с семи лет на железной дороге; детей брали на работу за 15 коп. в день – траву щипать, камни убирать, подметать и т. п. Лет двенадцати-тринадцати он работал года полтора на лесопильном заводе, а потом – на колокольном и на кирпичном заводе. О своем детстве он сохранил печальное воспоминание: ничего в нем, кроме тяжелой работы, не было. «Несешь это, бывало, – рассказывает он про свое пребывание на лесопильном заводе, – корзину с опилками, всю спину до крови веревками перетрешь». Сохранилась в его памяти из детских лет еще одна тяжелая сцена: когда ему было лет девять-десять, как-то оторвался плот, на котором он был с товарищем, и его отнесло на середину озера. Иван страшно испугался, так испугался, что не помнил даже, как его вытащили. Более о его детстве его память не сохранила ничего. «Приятной жизни не видел», – говорит он. «Семья была большая – десять душ, а земли – мало, приходилось родителям помогать». «И отца и мать очень жалею, так как они много работали». Ни особых врагов, ни друзей он в детстве не имел. Ремесла он никакого не изучил, с детства и по день ареста работал чернорабочим. В 1916 году он поступил на военную службу и пробыл на ней до июля 1922 года. В дореволюционное время он служил в артиллерии; со времени революции поступил добровольцем в Красную гвардию из политического сочувствия; с 1919-го по 1922 год служил в Москве красноармейцем при высшей стрелковой школе, где и познакомился с Л., служившим там же. О военной службе сохранил тяжелое воспоминание: «плохое дело, кровопролитие, много нашего брата погибло там». На войне он был ранен легко в ногу и однажды контужен: его засыпало землей, – «не знаю, – говорит он, – как выкопали, очнулся уже на санитарной повозке». Месяца три в госпитале лежал после этого. Он много раз бывал в боях, часто видел раненых, кровь и трупы. Все это на него вначале сильно действовало. Потом это действие ослабело, но привыкнуть к этим зрелищам он не мог. К тому же он не из храбрых и на фронте испытывал страх, иногда настолько сильный, что чуть не падал в обморок. Был однажды случай, когда он бросил орудие и спасался бегством. К опасностям фронтовой жизни и к крови он так и не мог привыкнуть до конца своего там пребывания. Забывал о страхе, только когда во время сражения «разгорячался», тогда он забывал об окружающем и все свое внимание сосредоточивал на том, что обязан был делать. Военная служба принесла ему лишь одну пользу: от товарищей он выучился читать и писать. Занимался, чтобы «получить развитие». Он и теперь желал бы ради этого учиться; и в тюрьме он просил воспитателей принять его в школу, где он особенно хотел бы «послушать лекции по политической части», Но прочитанное он помнит недолго, так как у него плохая память: прочтет и быстро забывает. Он читал Достоевского, Чехова, Л. Толстого, но мало что помнит из прочитанного. С трудом припомнил кое-что из «Преступления и наказания». С Раскольниковым он решительно не согласен: «это зверство – убить человека». «Убивать мы не можем, потому что мы жизни не давали». «Раскольников мог бы и так взять, отнять или как иначе».