Мострал: место действия Постон - [79]

Неожиданно она вспомнила, что когда еще и не помышляла о том, чтобы выбраться на поверхность, им в Школе говорили, что у проводника можно все что угодно спрашивать. Влиять на души он не может, а если не ответит… неприятно, конечно, но попробовать всегда стоит.

Проводник поморщился, но запустил течение времени обратно, на этот раз позволив девушкам ощутить все, что в тот миг испытала аристократка, так и оставшаяся для Шараты безымянной. Ей было грустно умирать так рано, да еще по своей глупости, но она была счастлива.

Целых два года она жила свободно. И хоть ее жизнь не блистала огнями, она все равно делала то, что ей нравилось. Успела поработать и в трактире, и в книжной лавке, и даже в услужение к мастеру теней[14] поступила, хотя толком ничего не успела узнать. После заточения в мрачной комнате в течение пятнадцати лет, эти два года показались ей огромной и насыщенной жизнью. Умирать было не так обидно, хотя намного более грустно.

— Довольна? — Злобно спросил Ладонор.

— Вполне. — Глядя на плачущую себя, ответила Шарата. — Перестань реветь. Мне не идет. — Толкнула кулаком Ласель.

Ладонор молча сменил картинку, переместив девушек в пещерку, где Шарата накричала на Ласель. Это было совсем недавно, буквально сегодня, но обеим показалось, что прошла не одна жизнь с того момента.

Что говорили слышно не было, но из выражений лиц понятно — тот самый пик ярости Шараты. А вот эмоции Ласель — горечь, отвращение к себе и неприязнь к миру в целом, после крика изменились. Ей стало тепло. Так бывает иногда — находишься рядом с кем-то и понимаешь, что твой дом он рядом с этим кем-то, потому что тепло. Вот и Ласель, впервые за все века ее долгой жизни, стало тепло.

— Теперь матчасть. — Ладонор сменил тон на деловой, но голос идеального рассказчика подводил.

Они оказались в учебной комнате Академии, где девушки изучали общее право несколько лет назад.

— Ты, — он ткнул в Ласель, — Льеса Шатур, расплачивалась за грехи прабабки. Ее прокляла чародейка, когда та не отдала своего сына ей в услужение. Все герои давно ушли ко мне, а проклятье осталось. Проклинали третье колено, то есть тебя. Суть примерно в следующем, — Ладонор прокашлялся, — пока не станет узнанной из тысячи лиц, пока не пробьет час изгнания богохульника, пока не объединишь добровольно личины, не иметь тебе своего лица или имени. — Нараспев вывел проводник. — Все условия соблюдены, так что, — в воздухе зазвучала барабанная дробь, а сам воздух уплотнился в зеркало, — встречай себя.

Из зеркала на Ласель смотрела Льеса — черноволосая девушка, не обделенная формами, с приятным глазу лицом. Не роковая красотка, но и мимо такой мало кто пройдет.

— Ты. — Он повернулся к Шарате. — Артефакт потеряла, опасного идиота на свободу выпустила, но дала возможность своей расе выжить, а с этой ледей вообще родственной душой оказалась, — он кивнул на Ласель. — Так что, милые мои, бродить вам по Грани еще долго, вдвоем. По отдельности не положено. — Он хмыкнул.

— Не думала, что вы такой ехидный. — Протянула Шарата, которую сегодня уже ничто из колеи выбить не могло.

— Моя природа подстраивает манеру общения под собеседника. — Слукавил Ладонор. — Так что все вопросы к себе.

Льеса все еще находилась в прострации и в беседе не участвовала.

— Мои родители. Что с ними?

— Попали в неуправляемый поток и разбились. — Спокойно сообщил Ладонор. — До меня пока не добрались, но они в изоляции и сами не выберутся. — Предупреждая дополнительные вопросы. — Все, утомили. Идите.

Комната исчезла, а девушки оказались стоящими перед переливающимися золотистым светом воротами. Льеса внезапно полностью успокоилась, приняла все, что было и улыбнулась Шарате.

— Значит вскормленная бесами, да? — Улыбнулась Шарата делая шаг вперед.

Так уж заведено: все, кто попадают к этим вратам, обязательно избавляются от своих волнений. Затем они и беседуют с Ладонором. Ведь по Грани может двигать только спокойная душа, а не двигаться душа не может.

Глава 16

За годы существования вместе с гизликом по имени Кагарават, в простонародье «Эйтычтотворишь!», Никат понял, что слухи об их мстительности сильно преуменьшены.

Например, четыре года назад он случайно забыл налить Кагаравату воды, уходя на практику на Нинью. Ашак оплошность друга исправил в тот же вечер — до его боцманской практики было еще два месяца. Калиса, заходя в гости к гизлику, утешала его как могла: ее практика капеллана проходила строго на настоящих судах, никаких тренировочных, а ее наставник отбыл в отпуск в холодные края, так что теперь она была практически полностью свободна. Шестой курс все-таки.

Так вот, ошибка оказалось весьма дорогостоящей: все четыре года, прошедшие с этого события, стоило Никату направится к выходу из помещения, где они находились вместе с Кагараватом, зверь тут же требовал оставить ему воды. Поскольку пятнадцатилетний гизлик был в диаметре полтора метра без учета шерсти (об этой детали продавец тоже, кстати, умолчал), требование его было сложно не исполнить.

Когда Кагарават был маленьким, его пнул профессор лекарского дела, в порыве собственной злости на нерадивых учеников. Еще в Школе. Все ждали, когда же гизлик посчитает момент наилучшим. Оказалось, одиннадцать лет спустя: когда Никат наведался в Школу по просьбе ее Директора и неосмотрительно взял свой метр в диаметре без шерсти с собой.