Мострал: место действия Иреос - [31]

Замолчали все. Тишина стала почти гробовой.

— Ты уверен? — все веселье с Теры сдуло.

— Да ты сама посмотри. Им и года нет, а выглядят как полноценные взрослые волки. Кормите-то хорошо, раз как грибы в дожди поперли. Оно и правильно, что убивать не стали — такая редкость эти детишки. Волкодлаков же всегда боялись — да и заслуженно — и поэтому, стало быть, не разбирали — какой разумный, а какой — нет. Вот и перебили всех почти. Знаю пару семей в Постоне — им там простор — да и все, наверное. Так, где ты их взяла? Они уже говорят?

— Нашла. Говорят. Нет, ты точно уверен? — Тера смотрела на детей в упор.

— Знаешь, что? Поговорю-ка я с Гелой. Ты ж не против?

Только сейчас я изучил нового знакомца. Невысокий, кустистая борода, увесистый живот. В толпе такого не пропустишь. Голос глубокий, поставленный. Руки, между тем, ухоженные и аккуратные. Не женские ручки, конечно, но и не гномовские лапищи. Явно дело свое знает и не допускает оплошностей.

— Привет, Зунош. Осмотришь детей? Мы их в норе нашли, и я абсолютно не уверена, что у них все в норме.

— Да. Зайдем в дом.

Дом по-гномовски добротный. Просторный и не захламленный.

Зунош познакомил нас с женой Белиндой. Милая гномка с угольно черными волосами и разливистым голосом.

Нам накрыли на стол, за неспешной беседой выяснили: откуда у нас эти дети. Детям дали свежего мяса. Правда, Мит не выдержал и на всякий случай проверил едва ли не каждый кусочек.

— Извините.

— Да все мы понимаем, — весело отозвалась Белинда. — Я бы тоже нервничала, зная о людском слабоумии.

— Рассказывай, Гела. Какими судьбами. Не говори, что протащилась через все королевство, чтобы со мной повидаться.

Рассказывал в основном я.

Зуноша сильно заинтересовала история Денкора. Он долго и подробно выспрашивал обо всем, что происходило.

Дети честно молчали и ждали, пока их спросят.

Потом Гела с детьми и Зуношем удалилась в смотровую, а я стал выспрашивать у Белинды, что произошло с посевами в этом году.

Я выбрал нужного человека для расспросов: Белинда как раз работала в поле, когда налетела саранча. На мой недоуменный взгляд она пояснила, что полем называют выкошенную поляну, обработанную для засева и поддерживаемую эльфийской Магией.

Оказалось, что никто не уверен, что это была именно саранча. Скорее рой крупных зеленых искр. И они не пожирали, а выжигали поле. Похоже, мы были правы — это Магия, а не природа.

— Дядя Ромуль?

Я аж подпрыгнул.

— Рисп. Что такое? — малыш смотрел на меня как-то обеспокоенно.

— Морел сказал идти к тебе. Я чую запах этой Магии. Я знаю, где её источник.

«Тера. Мы с Риспом идем на поиски. Присмотри за остальными…», — бросил я мысленно. Утвердительный рык в ответ.

— Веди.

Мы вышли из дома, свернули в сторону центральной площади, не доходя до нее, повернули к окраине и вскоре вышли из города.

Шли какое-то время по лесу, пока не вышли на огромную, размером с реальное поле, поляну. Похоже, это и есть то поле, о котором говорила Белинда.

И действительно, везде были следы как от упавших искр.

Рисп уверено шел вперед, периодически вертел головой, но не останавливался. Ровно на середине поляны он встал и начал копать. Когда закопался так, что только уши торчали, он победно тявкнул и вылез из ямы.

Я опустил голову.

Ого!

Да тут целый склад, правда, не очень мощных магических артефактов.

Сильно!

Похоже, хотели наслать, и саранчу, и огненный дождь, и засуху. Вот и получилась огненная саранча, впитывающая влагу. Ора всегда говорит мило-занудную вещь: Магия в руках дурака — беда королевству. Вот вам и пример.

Я поднял это дело левитацией и понес в сторону города. Рисп мелко семенил за мной, попутно косясь на летящие за нами предметы.

До дома добрались как раз, когда начала спадать жара.

— Гела, смотри, что Рисп раскопал, — мы вошли через окно. Невежливо, зато практично.

— Прелесть какая, — мрачно прокомментировала подруга. — В смысле, раскопал?

— Рисп учуял чужеродную Магию и пошел на запах. Мы давно у него это заметили, — Морел подошел и сел рядом с креслом Гелы.

— Чужеродную… По отношению к чему?

— По отношению к чему надо? Некромантию — в общем фоне, вредилки, вроде этих — в природе, запах Магии, сотворенной эльфом — в толпе людей. Чужеродную — по отношению к общему фону, — Морел смотрел на Гелу.

— Значит, такой у тебя дар, да? — весело заключил Зунош.

— День идет к концу. Наведаемся в местную Школу? — Мит вышел откуда-то с кухни.

— Да. Ромуль, остаешься с детьми. Если что не так — сразу зови нас. Идем.

Гела с Митом ушли.

Я снова остался с детьми. И чем занять семь любопытных разумных маленьких волкодлаков?

— Дядя Ромуль, а расскажи ещё про мир, — Ритен притащила себе одно из маленьких мягких одеял, которые держал дома Зунош для своих мохнатых пациентов.

Вот, я ж говорил?

— Тогда усаживайтесь все — повторять не стану.

Дети споро натаскали себе одеял, какое-то время возились там, а потом семь носов повернулись в мою сторону.

— Вот еще одна история, — и я опять начал рассказывать.

— Молин всегда был веселым Богом. Его чувство юмора радовало всех, но Молин никогда не мог быть серьезным. Такими же стали и дети его. Легкие на подъем, они, шутя и с танцами, строили собственные города, легко справлялись с врагами и считали, что стены им ни к чему — хватит и условной границы. Но другие народы не воспринимали их всерьез, как и другие Боги не видели смысла прислушиваться к Молину. Молин старался, совершал великие дела, но никто так и не увидел таланта в молодом Боге. Когда началась Первая Война Богов, в поддержку своим компаньонам он создал железных воинов — вортов. Они не знали страха и боли, не ведали любви и пощады и легко крушили все на своем пути. Именно за их счет боги Нити смогли победить в войне, и все как один изменили свое отношение к Молину. Но тот уже испытал себя и понял: пределы силы устанавливаешь только ты сам. Молодой Бог отстранился от остальных и ушел в эксперименты. Веками он создавал для себя и своих детей новый мир. Совершенный. И дети его стали помогать отцу своему в этом начинании. Они, так же как и Молин, учились создавать, созидание стало единой целью у детей и Бога. Прошли века с Первой Войны Богов. Край, отведенный Молину, стал поистине прекрасным, жить там было комфортно, хотя Магией он пропитан не был. Но вот, настал день: Молин влюбился в смертную девушку Ильмину. Она была прекрасна, как заря, свежа, как ночь, но душа её была темна, как воды в расщелине Жирота (кто не в курсе — эта расщелина находится в Постонском море и содержит в себе самую глубокую точку на Мострале). Ильмина польстилась на могущество нового поклонника и ответила на его ухаживания. Но когда речь зашла о подыскивании преемника для передачи божественных сил — Ильмина воспротивилась этому и ушла. Своенравный Молин не смог стерпеть обиды и жестоко растерзал возлюбленную. Легенда гласит, что с той самой секунды, как душа Ильмины отправилась за Грань, Молин — Молодой Бог — испытывал её боль всегда. После этого сердце Молина зачерствело и почернело, и вслед за отцом дети его стали жестче. Много лет шли масштабные внутренние войны на той земле, пока ворты — первое творение Молина — не пришли к смертным и не восстановили порядок. С тех пор все войны идут без кровавых жертв, а буде кто-то нарушал запрет вортов — он немедленно и жесточайшим образом наказывался. Во время Второй Войны Богов Молин перешел на сторону врага, потому что он уже не хотел давать жизнь. И та боль, которую испытывал он сам, позволяла ему мучить своих жертв самыми страшными способами. После Второй Войны Богов Молин — Молодой Бог, Изобретатель, светлый и легкий — стал Богом Боли. Сейчас из памяти многих уже стерлась эта история, и никто не помнит, как все началось, и насколько виноваты перед Богами смертные. Но смертные выбрали для королевства название: Ленсон — потерявший свет…