Мост над бездной - [4]

Внезапно щеки, уши и даже бритую макушку Ршавы залила горячая волна стыда. «Да я сам здесь стою, виновный в том же грехе, против которого страстно проповедую с кафедры!» — подумал он и дал себе обещание произнести покаянную молитву перед образом благого бога. Но даже принося обет, Ршава гадал, станет ли его выполнения достаточно для искоренения греха, затаившегося в груди. Он и надеялся, и сомневался одновременно.

— Если почтеннейший Зауц узнает нечто такое, о чем мне следует знать, то, надеюсь, он окажет мне честь и пригласит в свою резиденцию, — чопорно сказал он.

— Не сомневаюсь, что пригласит, святейший отец, — согласился один из часовых.

Ршава тоже в этом не сомневался. Гражданская администрация и храмы должны стоять плечом к плечу в управлении империей. И даже если нет… Если нет, то Зауц станет дураком, не посоветовавшись с человеком, который не только прелат Скопенцаны, но и родственник автократора. Ршава не очень-то любил Зауца, считая его распутником да еще любителем выпить лишнее — во всяком случае, по суровой мерке прелата. Но никто не посмел бы обвинить эпарха в том, что он дурак.

Повернувшись, Ршава направился обратно к храму. Теперь он шагал медленно, с достоинством. Словно прибывший издалека путешественник, он останавливался перед каждой статуей и любовался ею. Дольше всего он задержался возле могучего бронзового Ставракия. Ршава вспомнил, что так же долго стоял перед ним, когда только приехал в Скопенцану… Тогда он действительно был прибывшим издалека путешественником. Но с той поры миновало пятнадцать лет.

На сей раз его уловка сработала. Ширина площади не превышала дальности выстрела из лука. Но даже при этом Ршава не успел ее перейти, когда его окликнули со стороны резиденции эпарха. Он обернулся, изобразив удивление.

Там стоял сам Зауц: он размахивал руками и разве что не подпрыгивал, лишь бы привлечь внимание прелата. Ршава помахал в ответ. Зауц торопливо направился к нему. Эпарх всегда напоминал Ршаве лягушку — невысокий и коренастый, с круглым лицом, широким ртом и выпученными глазами.

Впрочем, лягушки обычно не носят окаймленные мехом шелковые плащи с золотым и серебряным шитьем. И не ходят в сапогах с красной каймой. Этот цвет символизировал связь Зауца с автократором: только его величество мог расхаживать в красных сапогах.

Правители Скопенцаны поклонились друг другу.

— Святейший отец, — басовито произнес Зауц.

— Почтеннейший господин, — отозвался Ршава чуть более высоким, но значительно более мягким голосом.

— Вы знаете, что ко мне прибыл курьер с известиями. Вы также видели, что он прибыл с определенной… поспешностью. — Зауц по-лягушачьи моргнул.

— Да, я заметил нечто в этом роде. — Ршава не намеревался уступать эпарху в этой битве приуменьшений. — Разумеется, если это меня не касается, то я просто вернусь в храм и обо всем узнаю от своего повара или уборщицы.

После этих слов Зауц моргнул еще более комично, чем прежде.

— Что ж, святейший отец, это имеет к вам некоторое отношение. Да, некоторое, клянусь Фаосом. — Эпарх был родом из этих мест и произносил имя благого бога по старинке, с двумя гласными. В столице его произносили с одной гласной. Зауц посерьезнел: — Вы знаете Стилиана, верховного главнокомандующего?

— Я встречал его несколько раз, когда он приезжал в город Видесс, но чаще всего он вел какую-нибудь военную кампанию, — ответил Ршава. — Не могу сказать, что я хорошо с ним знаком. А почему вы спрашиваете? С ним что-то случилось? Надеюсь, что нет.

Он произнес это искренне. Стилиан был хорошим генералом — вероятно, лучшим верховным главнокомандующим Видесса за последние сто лет. Его вылазки в степи Пардрайи дали кочевникам-хаморам понять, что империя не потерпит их набегов на свою территорию. А ведь очень немногим видесским военачальникам, помимо Стилиана, удавалось наносить степнякам мощные ответные удары.

Но Ршаве не понравилось, как на него смотрит Зауц: словно прелат был мухой, которую надо поймать быстрым движением языка. Эпарх сказал:

— С ним кое-что случилось, это уж точно, святейший отец. Он объявил себя автократором видессиан и двинул войска на город.

Для видессиан, живших от одного края империи до другого, великая имперская столица была просто городом.

— Фос! — пробормотал Ршава и очертил напротив сердца солнечный круг. — Малеин не из тех, кто ждет сложа руки. Он будет сражаться за свой трон, драться изо всех сил. Вы меня спрашивали, знаю ли я Стилиана, — нет, не знаю, или почти не знаю. Но зато я хорошо знаком со своим троюродным братом. И я знаю, как он поступит. — В голосе прелата зазвучала горечь: — Малеин возвысил Стилиана, сделал его верховным главнокомандующим. Это и есть его благодарность?

— Похоже на то, — отозвался Зауц, и откровенный цинизм его слов превзошел даже сардонический тон Ршавы. Не дождавшись ответа, Зауц добавил: — Империя уже давно не видела гражданской войны. Боюсь, скоро начнется новая.

— Боюсь, тут вы правы, — согласился Ршава. — За одно это да будет Стилиан проклят вечным льдом Скотоса.

Теперь уже Зауц промедлил с ответом. Ршава приподнял бровь и очень тихо спросил: