Мост - [98]

Анук, поняв, что Мурзабай будет стоять на своем, решила больше его не убеждать. Став вдруг, как всегда, легкомысленной, расхохоталась.

— Человек старый — за четверых удалый, говорят твои возлюбленные старики. Ты же ведь добрый, Павел пичче. Не боялся бы народной молвы, позвал бы Уксинэ домой, да… Не тетушки ли Угахви испугался? Я вот живу одна, пересудов не боюсь. Решила надолго уехать из села. Поэтому хочу поговорить еще об одном…

Мурзабай не обиделся на смех Анук.

На эту молодую веселую женщину нельзя сердиться!

Один ее приход исправил огорченному философу настроение.

— Уж не на поиски ли жениха собралась? — попробовал сам пошутить Мурзабай. — Небось в Самлей держишь путь… Вот приведешь кого-нибудь вроде Летчика-Микки. Кто вас разберет, людей новой саманы?!

Анук опять рассмеялась.

— Хочу отыскать жениха вроде тебя — с такой же бородкой, — и кокетливо добавила: —Черная бородка с серебряными ниточками.

И снова став серьезной, Анук заговорила о деле. Она действительно уезжает. Присматривать за домом Анук попросит свекровь свою — мать давно погибшего мужа.

— Ты тоже захаживай, присматривай, Павел пичче, ты же наш близкий родственник…

Родственные связи, правда, дальше шуточного сватовства не шли… И все же Мурзабай обнадежил Анук: он понимает, мужской глаз нужен. Будет захаживать.

— Отец твой мне ближе всякого родственника, — добавил Мурзабай.

Когда прощались, Мурзабай, пожимая руку Анук, заглянул ей в глаза и сказал, как несколькими днями раньше — на прощанье ее отцу:

— Доброго пути! Увидишь Симуна — кланяйся…

Анук хихикнула, чтобы скрыть свое волнение:

«Чует ведь, шуйтан, Мурзабаевых не проведешь».

Мурзабай почему-то после ухода Анук огорчился. В его ушах все еще звучало сказанное молодой женщиной:

«Нужны новые слова, слова, помогающие жить…»

Всю жизнь старался Мурзабай не уронить своего доброго имени. Он на второй же день после женитьбы понял, что с Угахви не будет у них счастья. И не слишком беспокоился по этому поводу. Что такое жена? Мать детей, хозяйка в кухне. И он тогда решил: «Не буду с ней спорить по мелочам, а для большого дела у нее ума не хватает».

Вдруг снова вспомнил Анук, ее слова: «Молодежь пошла проливать кровь за новую жизнь».

Да и Анук, нет сомнения, отправится туда же… Если б одна молодежь пошла — ладно еще. Нужды-горя не видали, что они понимают в жизни? Однако ведь и Ятросов на их стороне. А Шатра Микки? Почему он говорил так дерзко и не испугался розог? И Палли ничего не боялся; схватил офицера за горло? Чем объяснить, что колокольный звон-набат взбунтовал-взбудоражил все село? Не одни они идут. Их ведут за собой умные, ученые люди.

Вспомнились Павлу Назар и Леонид. Леонид куда умнее Назара, и покладистее. Они — теперь непримиримые враги. А Леонида отец поддерживает… В душе, правда.

«И мне подстраиваться под Назара? Почему-то не лежит душа. А Симун, сын моего младшего брата! Он умный, всегда был очень спокойным. И вот бросил семью, хозяйство и тоже бьется за новые порядки…»

Уж не податься ли и Мурзабаю к умным и честным людям? Но нет, так дело не пойдет. Те, кто стоят за новое, хотят жить без веры, без бога…

Пугают насчет собственности: хозяином над землей будет народ. А кто будет хозяином лошади, плуга, жнейки? А тем, кто стоит за старые порядки, надо за них бороться! Но против кого? Кто враг? Симун и Шатра Микки, что ли? Против них и злости-то нет…

Не прошло и недели с тех пор, как заходила к нему Анук, до Мурзабая докатились страшные новости. Где-то — не то в Вязовке, не то в Мокше — красные разгромили отряд белых…

Васька Фальшин едва спасся бегством. И будто бы с Назаром — совсем плохо: не то он убит, не то в плен попал.

«Может, сходить, узнать?»

Нет, он не опустится до того, чтобы идти к Фальшиным. Правду можно будет узнать и помимо них.

«Съездить в город?»

Поехать в город не пришлось. Вскоре в Чулзирму вернулся сын Фальшина, а потом и Санька и Зар-Ехим.

Мурзабай позвал к себе Саньку. Тот явился ночью, осторожно, через заднюю калитку.

— Чего ты, как разбойник, ходишь в темноте?

— Днем боюсь, скрываюсь…

— От кого скрываешься? — безжалостно выпытывал Мурзабай.

— Карателей боюсь, Назара Палыча боюсь.

— Где он? Ты его встречал? Почему ты его боишься?

Санька без утайки рассказал, как он убежал от Назара после того, как выскочил через окно в городе, опасался, что каратели за ним следят, поймают, посадят в тюрьму… Поэтому и в село сразу не вернулся, а отправился жить в монастырь — под городом: уж много лет назад брат Санькиной матери постригся в монахи. Санька скрывался в монастыре от карателей. С ним частенько беседовал игумен, и когда Санька понял, что его готовят в монахи, он удрал и оттуда.

Мурзабай выслушал всю эту невыдуманную историю как смешную сказку.

Но его волновала мысль о сыне.

— Значит, ты так и не знаешь, где теперь Назар? — спросил он и тут же, представив Саньку в клобуке, громко расхохотался. — Ты так много бегал и скрывался, что теперь тебе осталось одно: бежать в лес, к красным.

Беседа с Зар-Ехимом Мурзабая не развлекла. Тот долго рассказывал о жизни в городе, но о чем-то главном умалчивал…

— Постой, — Мурзабай перебил Ехима. — Ты говоришь, Назар повел в Мокшу отряд в пятьдесят человек… В Мокше, выходит, вы избивали невинных людей?