Мост - [77]

…И вот перепутье. Можно ведь податься к друзьям и на обратной дороге из города. Но с какими глазами он тогда приедет к ним? Здравствуйте, мол, люди добрые, примите меня, я вашего врага ездил выручать. И Мурзабая нехорошо обманывать. Не надо было соглашаться. Но ведь Назар — брат Уксинэ. Что делать? Там в лесу Осокин, Симун, Радаев, Шатра Микки, ребята. Да еще Оля сказала, что и Румаш появился в тех краях, только не добрался пока до своих. Вовремя вспомнил парень о друге и потянул повод урхамаха влево. Еще одно сомнение: конь. Бросить его да удариться пешком? Конокрадство же это будет, разбой, если уехать на коне Мурзабая. А кто-то будто нашептывает: «Бери коня. Он твой. За два лета ты его заработал». Зачем мне он, этот мурзабаевский жеребец? Он нужен только сейчас, чтоб скорее добраться до Вязовки. А там я его передам… О да, передам его Симуну, — племяннику Мурзабая. Вот и не будет конокрадства! А что обманул доверие Мурзабая и предал Назара, так это не обман, а бунт, восстание против богачей и карателей. Пусть так и знают!

Парень облегченно вздохнул, хлестнул пляшущего урхамаха нагайкой и поскакал навстречу вольным чувашским и русским лесам.

КНИГА ВТОРАЯ

Часть первая

1

Тражук уже больше недели живет в Ягали, вызывая гнев своего дяди Теменя. Дядя Темень — человек старый и несговорчивый. На селе его называют Куштан-Темень: и не только потому, что он богат, а за крутой нрав и привычку артачиться.

От Чулзирмы до Ягали — двенадцать верст. Оно — ближе других чувашских сел к Чулзирме. Поэтому за много лет почти все ягальцы и чулзирминцы между собой породнились. Старик Темень — младший брат бабушки Тражука, а мать Румаша приходится старшей сестрой Теменю. Тражук только теперь понял, что он и Румаш — близкая родня.

Темень-Куштан ходил по двору и шумел, а Тражук смотрел на своего дядю и тихонько посмеивался. Тражук вспомнил, что Румаш называл Теменя «дядя Теве». (В прежние годы Темень частенько наведывался в Чулзирму.) И действительно, было в старике что-то от верблюда: худой, долговязый, шея длинная и вся в складках, спина горбом, реденькая бородка растет лишь под самым подбородком. Темень Куштан и летом не снимает стеганой безрукавки. Верх давно уже износился, из дыр торчат клочья пожелтевшей ваты, и впрямь похожие на свалявшуюся верблюжью шерсть.

Село давно мается без соли. А в амбаре Темень-Куштан хранит столько соли, что селу на весь год хватит! Хитрый старик по весне ездил в киргизский край и привез. А теперь Темень сквалыжно торгует солью. Он постоянно повышает цену, и, если кто просит продать подешевле, он тут же начинает ругаться, а то и вон гонит!

А уж коли договорятся о цене — вымотает душу, пока взвесит. Торговец хищно следит, чтобы гиря безмена хоть на сколько-нибудь не поднялась выше. Если чаша с солью потянет — сколько нужно, он не то чтобы отпустить с походцем, а и от взвешенной хотя щепотки да отсыпет.

Соль покупают главным образом женщины. Они бранятся, торгуются, потом — надоест — не знают, как поступить, начинают шутить и смеяться. А Темень посматривает на своих покупательниц злобно и подозрительно, все норовит обсчитать и обвесить.

Тражук, живя у дяди, не раз вспоминал Румаша. Если бы Румаш был здесь, он бы нашелся, как отбрить «дядю Теве», и непременно высмеял бы его скупость и злость, выкинув какую-нибудь штуку. Тражук-то робкий, не как Румаш!

Сегодня дядя Теве заявил:

— И-и-и, родной, уж погостил, будет! Иди домой, иди, мать-то заждалась, наверно…

Тражук притворился, что не слышит.

И трех дней не прожил бы он здесь, да его задерживало одно не вполне ясное дело. В Ягали он повстречал сестру Румаша — собственно, дочку мачехи своего друга. Верук ростом еще ниже невысокого Румаша, поэтому он уже давно сбивал всех с толку, называя ее «младшенькой сестренкой», хотя она была старше.

Хоть Верук и была мала ростом, но по бойкости не уступала Румашу. Тражука насмешница смущала, — своей ненаходчивостыо в разговоре он вызывал веселый хохот Верук. Девушку мачеха Румаша — Лизук еще до переезда в Чулзирму из Базарной Ивановки осенью послала в Ягаль к родственникам — погостить, а она к весне неожиданно вышла замуж. Мужа ее Тражук в Ягали не встречал, но когда-то видел, — тот в Чулзирму приезжал. Звали мужа Верук — Шур-Прагань.

Верук — это Тражук чувствовал — что-то скрывала, а однажды намекнула: в Ягали молодежь не подчинилась мобилизации Комвуча и теперь прячется в лесу.

— Шур-Прагань тоже скрывается на Вильитраве, — шепнула Верук Тражуку, окончательно проникнувшись к пему доверием.

— А что такое Вильитрав? — удивленно спросил Тражук.

— Разве не знаешь?! Вильитрав означает Мертвый Остров. Есть такой сухой бугор среди топей. Туда не каждый найдет сухую тропку. Гиблое место. Иные называют его Чертовым Табором…

Тражук сообразил, что Верук удивляет его неосведомленность.

— Понял, — сказал Тражук, поежившись. — И у нас под Чулзирмой в лесу есть такое место. Вильдук называется. Чулзирминцы боятся туда ходить.

— Люди, побывавшие на войне, теперь ничего не боятся, — возразила Верук. — Ни бога, ни шуйтана, ни Киремета…

…Верук не все сказала Тражуку о тайне Вильитрава, сообщила только то, что было известно почти каждому ягальцу-бедняку. Еще в лесу от власти Комвуча скрываются солдаты, побывавшие на войне. Беглецы по ночам приходят за продуктами в село. А если все спокойно, живут дома — день, два… И Верук скоро ждет к себе своего муженька — Шур-Праганя.