Мост. Боль. Дверь - [117]

Невеста и Аркадий играли в бадминтон.

Сват провел Петрова мимо яблонь в дальний угол, за времянку, за баньку, к избушке с односкатной крышей.

Считается, гараж.

В избушке были диван, шкаф с книгами, стол и проигрыватель.

— Здесь я один, — сказал сват. — Могу даже запереться изнутри. Я и тебя видеть не хотел. О чем, говорю, говорить? Нюра ультиматум поставила и Аллочка, дочка. Мол, папа ихний — доктор наук. Что подумает. А мне хрен с ним, с доктором… Спроси меня, Саша, сколько раз я в атаку ходил. Нет — ответь. Только честно. Как думаешь?

Петров опешил, никто еще так перед ним не ставил вопрос.

— Раза четыре, — сказал он неуверенно. — А может, три.

Сват уронил голову на грудь.

— Три раза — точно. Кто много раз ходил в атаку, тех уже нет… Я от Москвы начал. А ты?

Петров сказал, что не воевал вовсе.

— Как не воевал? — спросил сват, поднимаясь.

Петров объяснил ему, что был мал, и про свою работу на железной дороге по ремонту фронтовых вагонов, и о том, что видит военные сны. «Никто из невоевавших не видит, а я вижу. Может, неправильно это? Вижу с мельчайшими подробностями. Даже звуки и запахи. Даже, как мне кажется, с философией».

— Многие видят, только сказать стесняются. Даже дочка моя, балерина, и та видит. К сожалению, редко. — Сват наклонился к Петрову, понизил голос: — А в каком звании видишь?

— Рядовой. Чаще всего с пулеметом.

— А я закончил войну полковником…

— Значит, ты командир.

— Значит, ты ко мне пополнение… Со строевой начнем.

На Петрова накатила бесшабашная радость.

Сват скомандовал, выгнув сухую грудь колесом:

— Начинаем со строевой. Смирно! С места прямо в дверь шагом марш! Левой! Левой! Ать-два. Стой. Кругом!.. Ну ты и молодец, как носочек тянул.

Они стояли под яблонями. Петров гордо и смущенно. Сват принялся собирать паданцы, уже краснобокие.

— Какая-то тварь им ножку подгрызает, — сказал он. — Набирай. Оборону займем.

Они набили яблоками карманы, напихали их за пазуху. Паданцев не хватило — сват нарвал прямо с веток.

Потом они проползли по-пластунски до ворот, проскочили шоссе, перебежками поднялись на пригорок и заняли оборону в ямах, где жители копали глину для кладки и обмазки печей.

Поселок отсюда был широко виден.

Раскладывая на бруствере яблоки, сват объяснял Петрову, где и что построил директор лесхоза Первый, директор лесхоза Второй, директор лесхоза Третий…

Их атаковала сватья с предложением идти пить чай и кофе. Они отразили атаку, очень удачно сбив яблоком ее солнцезащитные западногерманские очки. Сватья отступила и привела подкрепление — жену Петрова Софью и дочку нумизмата — балерину. Они опять отразили атаку и сами пошли в наступление. Но были остановлены бронированным подразделением, а именно Аркашкой, который пер на них, прикрываясь корытом. Корыто гудело от прямых попаданий. Сват скомандовал брать Аркадия в клещи. Они взяли, и, как Аркашка ни вертелся, ему досталось — будущий тесть лягнул его ногой в зад.

Но им все же пришлось отступить перед объединенными силами плюс собака. Пес рвался спустить Петрову штаны. Пришлось отступать в два эшелона — сначала Петров, потом сват. Отступили с криками: «Гвардия умирает, но не сдается!»

Дольше всех их преследовали Аркадий и пес. Аркадия они обратили вспять, нанеся ему два прямых попадания в лоб. Он махнул рукой, крикнув:

— Ну и шут с вами!

Пес перешел на их сторону.

Они немного поныряли в озере, смывая с себя боевой пот, и засели в стекляшке возле вокзала.

Отсюда и отправил Петров своего свата в больницу. Глотнув пива, сват схватился левой рукой за сердце. Сказал:

— Сейчас, сейчас, брат Петров… — и рухнул со стула на пол.

Пес аккуратно взял у него из правой руки бутерброд, проглотил не разжевывая и принялся лизать свату пальцы, словно зализывал рану.

Сват молча рвал рубашку на груди левой рукой. И половина лица у него страшно кривилась.

Какой-то клиент, похожий на тюбик с зубной заграничной пастой, сказал:

— Спекся, бедняга.

Петров вскочил, уронив стул, и неожиданно для себя двинул клиента в скулу.

Другие клиенты хотели поднять свата, посадить на стул, но случившийся а стекляшке склеротический старичок остановил их.

— Инфаркт. Время солдату пришло. Слышите, братья, колокола.

Петров побежал на вокзал звонить в «скорую помощь».

На закате сват умер.

Петрова на похороны не пустили, как косвенную причину смерти нумизмата.

Петров пришел на кладбище один. Постоял у свежей могилы, вытер лицо кепкой. Сказал:

— Ты прости меня, командир. — А за что прости, сам не знал.

Именно в этот момент почувствовал Петров, что земля под ним поднялась бугром и он вознесся вверх и занял главенствующее положение на местности. И когда сын Аркадий сказал, что на балерине не женится — разлюбил, Петров засмеялся ему в лицо. Причина стала Петрову ясна с его высоты сразу: сват-нумизмат по завещанию отказал свою драгоценную коллекцию Эрмитажу.

— Я не прав? — спросил он Аркадия.

— Прав, в общем. Три монеты этот негодяй завещал внукам.

— Ну так рожайте быстрее.

Аркашка задумался.

— Знаешь, — сказал он, — нет надежды, что мои внуки будут лучше меня.

Петров еще раз сходил на кладбище. Постоял над могилой, думая и о свате, и о своем директоре, члене-корреспонденте, и о себе, и о сыне своем, и о Косте Пучкове, который уже всем заявил, что будет шумно сворачивать на рельсы художественного осмысления времени.