Моссад. История лучшей в мире разведки - [50]

Французы арестовали Арно и подвергли его допросу — но не получили никаких доказательств, и его пришлось отпустить. Арно обозлился на «Аман», и израильтяне потеряли ценный источник.

Но это была цена, которую надо было заплатить. Тайные отношения между двумя странами были гораздо важнее. Реактор на тяжелой воде мощностью 24 мегаватта мог производить «оружейный плутоний» в количестве, достаточном для изготовления в год одной атомной бомбы мощностью 20 килотонн.

…Но для самостоятельной работы в этом направлении требовалось оборудование для обогащения урана. И здесь сложилась двойственная ситуация. Руководитель научных исследований французской комиссии по атомной энергии Франсуа Перрин и возглавлявшаяся им комиссия отказывалась поставлять оборудование для обогащения урана — но не препятствовала попыткам Израиля приобрести это оборудование из других источников. После напряженных переговоров комиссия Перрина разрешила частной французской компании «Сен-Гобен», которая поставляла подобное оборудование французской военной промышленности, продать техническую документацию и необходимое оборудование Израилю.

Но «Сен-Гобен» не располагала полным комплектом всего, что необходимо, — и Бламберг занялся поиском и приобретением компонентов для установки, а затем материалов и сырья. Подробнее об этом — в следующей главе. Сейчас следует высказать одно существенное соображение по инспирированной секретными службами теме: ученые и разведка. Вообще надо отметить, что «Лакам» не проявил особой изобретательности в выборе прикрытий. Сотрудники агентства направлялись за рубеж под прикрытием дипломатического иммунитета — как атташе по вопросам науки посольств Израиля в крупных странах Европы и Америки. Но разница была: они подчинялись непосредственно штаб-квартире «Лакама» в Тель-Авиве, а не министерству иностранных дел, как обычные дипломаты.

Они должны были закупать за рубежом все научные публикации и поддерживать светские и профессиональные контакты в научных кругах стран аккредитации. Естественно, что все они попадали в поле зрения служб безопасности соответствующих стран — и хотя особых контрразведывательных и дипломатических мер в Европе, за редким исключением, не предпринималось, слухи и сплетни о «шпионах-дипломатах» вовсю попадали в периодику.

Израильские ученые, находившиеся в научных командировках и на стажировках за рубежом, также были обязаны оказывать услуги «Лакам». В некоторых случаях израильским ученым за рубежом прямо предлагалось похищать нужные материалы. Зачастую это делалось на дилетантском уровне, что подвергало риску как самих ученых, так и тех,' кто ими руководил, — обычно это были все те же атташе по науке, которые пользовались дипломатическим иммунитетом.

Совершенно естественно, что такая деятельность породила во всем мире предубеждение и настороженность в отношении израильских ученых. С конца 1960-х годов американские спецслужбы следили практически за каждым ученым, приезжавшим в США из Израиля.

Профессор Ювал Нееман, создатель многих образцов оперативной техники, которую использовали и «Аман», и основной разработчик компьютерной системы, которая внесла большой вклад в победу в Шестидневной войне, по прибытии в Пасадину, штат Калифорния, для участия в семинаре по физике, после того, как он посетил Ливерморскую лабораторию, занимав-шуюся ядерними исследованиями, обнаружил, что его подозревают во всех смертных грехах.

— Профессор, я из" департамента, — раздался в телефонной трубке незнакомый голос, — мы можем встретиться?

Нееман решил, что звонит кто-то из научного отдела Калифорнийского университета, и охотно согласился на встречу. К его удивлению, при встрече телефонный собеседник представился как следователь министерства юстиции США.

— Вы полковник Нееман? — спросил американец.

— Да, — с некоторым замешательством ответил Нееман, удивленный тем, что к нему обращаются по его воинскому званию. Ювал объяснил «следователю», что в начале 1960-х годов он действительно служил в военной разведке и имел звание полковника, но уже давно оставил военную службу и работает в Тель-Авивском университете.

— Но мы знаем, что вы все еще занимаетесь шпионажем, и предлагаем вам немедленно прекратить это.

Разговор окончился ничем, но факт психологического давления представлялся весьма симптоматичным.

Через несколько недель Нееман приехал в университет штата Техас в Остине; там снова появился «представитель министерства юстиции», который потребовал, чтобы Нееман зарегистрировался как «агент израильского правительства».

Такой шаг просто подорвал бы репутацию Неемана как ученого и свел на нет его возможность общения с американскими коллегами. Кроме того, для «официальных агентов иностранного правительства» существуют весьма строгие ограничения возможности передвижения в США. Нееман обратился к своим старым друзьям, в том числе «к отцу» американской ядерной бомбы Эдварду Теллеру и влиятельному сенатору от штата Техас Джону Тауэру, но смогли реально помочь не эти связи, а сотрудничество США и Израиля в, области разведки.

Представитель «Моссада» в Вашингтоне напрямую обратился в ЦРУ и попросил оставить Неемана в покое — и полковника больше не беспокоили.