Москва в лесах - [31]

Пили и ели тогда много, отъедались после голодных, полных лишений лет войны. Среди тостов в числе первых непременный был такой: "Чтоб не было войны!"

Стиль жизни установился такой: работа до седьмого пота, потом разрядка с водкой и пивом, отдых. Ездили на природу и там, как принято, начиналось шумное застолье с выпивкой, песнями, разговорами. Но редко кто упивался. Во-первых, потому что еда была отменная: сало, колбаса, сметана, фрукты, овощи, борщи, жаркое, рыба, икра... Во-вторых, потому что не было стремления доводить себя до бесчувствия. Хотелось весело и приятно провести время в кругу умных и добрых людей, поговорить, попеть, потанцевать.

"Как молоды мы были, как искренне любили", - повторю еще раз слова этой некогда популярной песни. Она была и нашей песней.

* * *

Здесь на ум приходит наш бывший генеральный секретарь Михаил Сергеевич Горбачев, решивший на Политбюро бороться всеми силами и средствами великого государства с алкоголизмом, привить всему народу трезвость. Всесоюзное общество трезвости создал, журнал начал выходить "Трезвость"... Сколько вырублено было тогда виноградников, порушено винных заводов! Сколько сломано человеческих судеб! Мой знакомый, служивший в Академии общественных наук при ЦК КПСС, человек совершенно непьющий, защитил докторскую диссертацию по какой-то чрезвычайно теоретической теме. Кажется, она формулировалась так: "Диалектика абстрактного и конкретного в "Материализме и эмпириокритицизме" В. И. Ленина". На радостях на традиционном банкете по случаю удачной защиты выпил рюмки две водки, немного захмелел, поехал домой в метро. В поезде от перенапряжения заснул. Проснулся в вытрезвителе. Его исключили из партии, выгнали с работы. За что?

Тогда при Горбачеве, когда началась "перестройка", развернулась по всей стране яростная борьба с алкоголизмом, произошло последнее по счету при советской власти насильственное "осчастливливание" трудящихся. Народ еще раз стал объектом безответственных экспериментов.

Тогда же был нанесен страшный силы удар по экономике, и без того страдавшей многими хроническими недугами. Никогда не забыть очередей перед окошками винных отделов, зарешеченных стальными прутьями, как в тюрьме. Сколько произошло драк и скандалов озлобленных людей, вынужденных часами простаивать в таких "хвостах". Какой размах получило самогоноварение, как много людей угодили за решетку за рюмку водки, какой ущерб понесла экономика! От того нокаутирующего удара экономика социализма так и не оправилась.

Известны слова Дантона, обращенные к тирану Робеспьеру: "Добродетель не в том, чтобы питаться луковым супом".

И не в том, добавлю от себя, чтобы пить минеральную воду. Хотя сам сейчас только ее потребляю: здоровье не позволяет прикасаться к горячительным напиткам молодости. Свое взял.

Вернусь к тем далеким временам, где не было Горбачева и Лигачева, борцов с алкоголем. Когда мне удалось, используя давние связи в Москве, "достать", то есть купить по знакомству и привезти для местной самодеятельности музыкальные инструменты, для всех наступил настоящий праздник. Я стал в Ватутине героем дня. По тем временам раздобыть "хорошую музыку" было событием из ряда вон выходящим. Электрогитары, усилители, колонки входили в моду, иметь их было престижно. Так я отличился, авторитет мой возрос. "Ресин не трепло. Сказал - сделал". Такой отзыв шахтеров услышал я тогда о себе.

Отношения на работе складывались со всеми хорошо. Никакого панибратства, "тыканья", никаких "Ванек", "Петек"! Мне было 22, рабочим по 40-50 лет. Они ко мне обращались на "вы", и я никому не "тыкал", никого не принижал.

Много позже, где-то в 70-е годы, мне случайно попалась за границей книга "Преданная революция" Троцкого, тогда не реабилитированного, пребывавшего в злейших "врагах народа". Везти крамольную книгу в Москву я, конечно, не рискнул, таможня охотилась за такой литературой, как сейчас за наркотиками. Окажись эта книга в моем чемодане, мне бы не сдобровать. За интерес к "троцкизму" из партии бы непременно исключили, да и должности бы я лишился вслед за этим автоматически. Поэтому быстро прочитал книгу в гостинице, прочитал с большим интересом.

В целом рассуждения Троцкого о всевластии бюрократии мне тогда показались правильными, хотя и с элементами полемического преувеличения, вроде утверждения, что народ ненавидит стахановцев. То есть последователей поднятого на щит пропагандой донецкого шахтера Алексея Стаханова. Он многократно перекрывал нормы добычи угля не без помощи руководства шахты, создававшего ему тепличные условия.

Больше всего меня поразило утверждение Троцкого, что, оказывается, до Октябрьской революции одно из требований рабочего движения заключалось в том, чтобы мастера и управляющие обращались к рабочим на "вы"! При Сталине об этом требовании забыли, и это возмущало второго вождя революции. Первым был Ленин.

Хотя, конечно, если начальник намного старше подчиненных и отношения в коллективе хорошие, добрые, то он им вполне может говорить "ты", никакой обиды тут не будет.

* * *

Главным для меня в Ватутине была работа, добыча угля. Стремление любой ценой выполнить поставленное плановое задание. Рабочие к этому моему настрою быстро привыкли и делали все, чтобы не ударить лицом в грязь. Они выкладывались, и у них все получалось. Нашу работу хвалили, грамоты, переходящее Красное знамя вручали, присуждали премии.