«Москва, спаленная пожаром» - [113]

Именно армии принадлежит большая заслуга в нормализации жизни в городе в первые дни после освобождения Москвы. «Стараниями и умными распоряжениями г. м. Бенкендорфа порядок в городе совершенно восстановлен. Почти все мертвые тела и лошади похоронены, отчего миновалась бывшая в городе сильная вонь. Город – под управлением трех временных полицмейстеров: полковников Гурича, Оленина и майора Гельмана до прибытия московских чиновников. Все те, кои служили Французам, числом 53 человека, взяты под надзор. Сперва резал народ остававшихся Французов, но теперь говорят: не стоит рук марать. Мужики отдают их живых казакам на руки», – докладывал Булгаков Ростопчину.

Майор московской драгунской команды И. Гельман временно исполнял должность полицмейстера по поручению генерал-майора И.Д. Иловайского, до возвращения в город 15 октября московского обер-полицмейстера генерал-майора П.А. Ивашкина и назначенного новым комендантом Г. Г. Спиридова.

Полицейский пристав Вороненко, с уходом французов больше не находившийся на нелегальном положении, также участвовал в наведении порядка в Москве: «И в тот же день (li октября – авт.), получив от означенных генералов (Бенкендорфа и Иловайского – авт.) 22 чел., как помнится, каргопольских драгун и изюмских гусар, я занялся управлением и очищением 5 частей города: Сретенской, Мясницкой, Яузской, Рогожской и Таганской – до прибытия полиции, и никаких неприятных происшествий не было, кроме одного пожара, случившегося ночью в доме Савеловой близ Смоленского переулка».

Об итогах своего короткого, но эффективного командования Москвой генерал-майор Иловайский 15 октября докладывал Александру I:

«В краткое пребывание войск ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА в Москве, после бывших смятений, ныне-таки водворилась тишина, и жители обеспечены от всяких беспокойств. Вышедшие из плена и скрывающиеся в разных частях города Русские раненые около 700 нижних чинов и 18 Офицеров призрены и помещены большею частью в странноприимном доме Графа Шереметьева. Оставшиеся в главном Госпитале наши 4 Обер-Офицера и 648 нижних чинов получили все должное вспоможение, и к ним определены явившиеся здесь два городских купца, под надзиранием отставного Подполковника Курпша. Пленные Французы, приводимые во множестве от всех частей города и отрядов, находящихся в окружностях оного, помещаются под присмотром отставного Майора Оленина в сохранившейся от пожара части Петровского дворца, из коих уже 550 человек препровождено в Тверь. К раненым Французам, помещенным при воспитательном доме, прикомандирован взятый в плен Французский лекарь и отпущены нужные жизненные припасы, которых хотя найдено в разных местах города Москвы и получено из Клина; но по недостатку в оных у обывателей, нашел я нужным послать за находящимся провиантом в Клину.

Пожары и грабительства ныне прекратились. Улицы от мертвых тел и множества падших лошадей, лежащих долгое время и производивших заразительный смрад, почти совсем очищены. Московской воинской команды Майор Гельман, исправляющий должность Полицмейстера, отыскал назначенного неприятелем в Москве головою купца Находкина, у которого взяты все его бумаги и книги, кои при сем ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ представляю с именным списком всех определенных Французами в разные должности чиновников, с коих, кроме скрывшегося Бестужева-Рюмина, взяты объяснения и за ними приставлен надзор. Наконец, с помощью Генерал-Майора Бенкендорфа и Действительного Статского Советника Князя Шаховского, равно определенных к разным должностям Штаб и Обер-Офицеров, я успел довести все части до возможного в настоящих обстоятельствах порядка».[205]

Из этого документа мы вновь узнаем о Бестужеве-Рюмине, отсутствие которого в Москве в эти дни было истолковано как желание укрыться от правосудия.

Он был вынужден оправдываться перед министром юстиции Дмитриевым: «12 октября, в 10 часов утра, поставлен был вокруг Кремля караул, и никого в оной не впускали, а в пять часов пополудни я оставил Москву, ибо был совершенно наг и со всем семейством, в чем засвидетельствовать может его превосходительство Иван Акинфиевич Тутолмин, с которым я простился, поблагодаря его за квартиру. Пребывание мое было в деревне братьев моих и в волостях графа Бобринского, к которого великодушию прибегнул я, прося о вспомоществовании.

Я не знаю, почему г. генерал-майор Иловайский 4-й, в рапорте своем к Государю Императору, написал касательно меня «скрылся»; равно не знаю, почему о себе написал, что он «вытеснил неприятеля из Кремля». Донесение совсем несправедливое, и разница большая в последствиях его рапортов; спросить надобно тех, кои были в то время в Москве, тогда и справедливость его донесения усмотреть можно будет, которого бы и следствия были совершенно противны». Но от службы в Вотчинном департаменте Бестужева-Рюмина все равно отстранили.

Отступление французской армии из Москвы в ноябре-декабре 1812 года.

Худ. И.Л. Ругендас. 1813 г.

«Вот она, наша спасительница!»

Вскоре, 24 октября, в Москву из Владимира вернулся и ее градоначальник Ростопчин, а также гражданский губернатор Н.В. Обрезков.