Москва против Орды. Дюжина ножей в спину евразийству - [44]

Зачастую наиболее яркое своё выражение политические идеи находят в произведениях поэтических. Пожалуй, нигде идеологическая подоплёка Донского побоища не представлена так чётко, как в написанной по горячим следам «Задонщине»: «Пойдем, брате, тамо в полунощную страну – жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная… И оттоля на восточную страну – жребий Симова, сына Ноева, от него же родися хиновя – поганые татаровя, бусормановя. Те бо на реке на Каяле одолеша родъ Афетов. И оттоля Руская земля седитъ невесела; а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася, плачющися, чады своя поминаючи – князи и бояря и удалые люди, иже оставиша вся домы своя и богатество, жены и дети и скот, честь и славу мира сего получивши, главы своя положиша за землю за Рускую и за веру християньскую… Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем печаль на Восточную страну – в Симов жребий»302. Итак, с точки зрения русского воинства битва на Куликовом поле была противостоянием между родом Яфета в лице руси и родом Сима в лице татар и возмездием за поражение на Калке.

После победы Тохтамыша над Мамаем Дмитрий Иванович и не думал признавать власть нового хана и платить ему дань. Вместо этого он стремился укрепить возглавляемый им союз русских князей, который, как об этом свидетельствует договор с Олегом Рязанским 1381 г., сохранял антитатарскую направленность. Хотя вторжение Тохтамыша и застало его врасплох, оно отнюдь не вынудило его капитулировать. Взять Москву хан смог только обманом, один из его отрядов был разбит Владимиром Серпуховским, а его поспешный отход от русской столицы был похож скорее на бегство, чем на возвращение победоносного полководца. Предложение мира было сделано самим Тохтамышем. По заключенному в 1383 г. договору хан признал великокняжеский титул за Дмитрием Ивановичем, хотя тот оказал ему прямое вооружённое сопротивление, и согласился на существенное снижение дани. Но даже заключение мира с Тохтамышем не заставило московского князя отказаться от сопротивления Орде. По всей видимости, в 1384 г. он заключил докончание с Михаилом Тверским, в котором прямо оговаривалась возможность войны с ханом. А в 1388 г. посланные им войска изгнали из Нижнего Новгорода князя Бориса Константиновича, который был посажен на нижегородский стол Тохтамышем.

В 1374—1382 гг. Дмитрий Иванович правил как полностью независимый государь всея Руси. Нашествие Тохтамыша вынудило его вновь признать верховную власть Орды, но признание это было уже лишь формальностью. Трезво оценивая обстановку, Тохтамыш даже не попытался передать ярлык на великое княжение какому-либо другому князю. Подобных попыток не предпринимал и никто из его преемников. Соглашение 1383 г. означало вынужденный отказ Орды от своего главного инструмента вмешательства во внутренние дела Руси – распоряжения великокняжеским столом. Оно стало официальным признанием положения, возникшего в 1363 г., когда московский князь силой удержал за собой Великое княжество Владимирское вопреки ярлыку хана Мурада. Именно поэтому 1363 год должен рассматриваться как год освобождения Руси от татарского ига. Приписывание подобного смысла Cтоянию на Угре в 1480 г., идущее от Карамзина, не имеет под собой никаких оснований, что мы подробно покажем позже.

Элементы формальной зависимости русских великих князей от Орды, существовавшие, постепенно сходя на нет, после 1363 г., татарским игом именоваться уже не могут, как и вынужденная выплата Орде дани. Если бы мы приравнивали выплату дани к игу, то нам пришлось бы относить его свержение к 1685 г., когда Крымскому ханству были в последний раз выплачены поминки, к 1700 г., когда их упразднение было формально закреплено Константинопольским договором, а то и к 1739 г., когда по Белградскому договору Крымское ханство окончательно отказалось от попыток добиться возобновления их выплаты. В этой связи можно вспомнить, что ряд стран, включая Британию и США, ещё в первой половине XIX в. платили дань североафриканским владениям Османской империи с целью защитить себя от набегов берберских пиратов, однако никому не придёт в голову говорить по этой причине о турецком иге над Британией и США.

«Куликовская битва была великой победой русского народа над золотоордынскими татарами. Она нанесла непоправимый удар Золотой Орде, кратковременный подъем которой при Тохтамыше сменился быстрым упадком. После Куликовской битвы татары осмеливались нападать на русские земли только внезапными набегами, „изгоном“. Ханские ярлыки на великое княжение, так называемое „царево жалование“, сделались почти фикцией, а дань, уплачиваемая в Орду, получила характер откупа от грабительских нападений. Такую дань крымские ханы получали даже в XVII в. одинаково с России и с Речи Посполитой. Оба государства платили ее, чтобы избежать грабительских нападений крымцев. Татарский „выход“ был тяжел, но уже не имел характера систематической дани, получаемой Золотой Ордой с русских земель»303.

В сказанное историком необходимо внести существенную поправку. Куликовская битва не установила, а лишь закрепила новый порядок, возникший в отношениях между Русью и Ордой в 1363 г. В том году Дмитрию Ивановичу исполнилось всего тринадцать лет, поэтому главную роль в принятии судьбоносного решения необходимо приписать наставникам юного князя – прежде всего, митрополиту Алексею и тысяцкому Василию Вельяминову. Последние, в свою очередь, претворяли в жизнь идеологию, выработанную предыдущими поколениями московских князей. Однако они сделали лишь первый шаг на этом пути, за которым последовало ещё два десятилетия упорной борьбы, легшей на плечи самого Дмитрия Ивановича. Эту борьбу он выдержал с честью, и именно за ним мы должны признать основную заслугу в освобождении Руси от ига Орды.