Москва - [25]

Шрифт
Интервал

                                                  милые) страшного и плоского вида
                 Эти, сгубленные какой-то трагедией, или просто случаем,
                                                  кошачьи Радамес и Аида
                 И подумал я: вот ты ходишь, любуешься, берешь
                                                  и оставляешь вещи
                 А как истлеешь, кто тебя полюбит – разве что только
                                                  с тобою рядом истлевший
11 | 00847 Государство – это отец, его мы боимся и уважаем
                 А в дни празднеств и побед с собою отождествляем
                 А Родина – это, естественно, мать, ее мы любим
                                                                   и даже больше – обожаем
                 И стыдимся, и ревнуем, и презираем, и помыкаем,
                                                                   и мучаем, и желаем
                 И наиболее впечатлительные, как говорит Фрейд,
                                                                   убивают отца и с Родиной сожительствуют и все
                                                                   не удовлетворены вполне
                 А мы – мы простые люди, мы и с отцами разойдемся
                                                                   да и женимся на стороне
11 | 00848 Заметил я, как тяжело народ в метро спит
1 |00064 Как-то тупо и бессодержательно, хотя бывают
                                                                   и молодые на вид
                 Может быть жизнь такая, а может глубина выше
                                                                   человеческих сил
                 Ведь это же все на уровне могил
                 И даже больше – на уровне того света, а живут и свет горит
                 Вот только спят тяжело, хотя и живые на вид
11 | 00849 Известно, что можно жить со многими женщинами
                                                                   и в то же время душою той единственной не изменять
                 Как же в этом свете измену Родине понимать
                 Ведь Родину мы любим не плотью, а душой
                 Как ту единственную, или не любим – тогда тем более
                                                                   измены нет никакой
                 Но все это справедливо, конечно, если Родину, как у Блока,
                                                                   как женщину понимать
                 Но нет никакого оправдания, кроме расстрела,
                                                                   если она – мать
11 | 00850 Нет последних истин – все истины предпоследние
                 И в смысле истинности и в смысле порядка следования
                 Да и как бы человек что-то окончательное узнал
                 Когда и самый интеллигентный, даже балерина,
                                                                   извините за выражение, носит внутри себя
                                                                   в буквальном смысле, кал
11 | 00851 Я пил коньяк Камю и Шартрез с его тремя преследующими
                                                                   друг друга вкусами
                 Пытаясь французскими средствами нейтрализовать
                                                                   жизнь с ее глубокими укусами
                 И мне временно удавалось отстоять независимость
                                                                   позы и лица
                 Но она по-советски, а в общем-то – по-международному,
                                                                   заходила и кусала
                                                                   с другого конца
                 И я подумал: коли ей дано нас зубами касаться
                 Отдам ей ее кусок меня и не буду считать его своим,
                                                                   а как бы общим, где мы будем равноправно кусаться
11 | 00852 Да здравствует территория, народ, да и КПСС
                                                                   Советского Союза
                 Слепленные в нечто такое историческими обстоятельствами
                                                                   и времени узой
                 Да здравствует и мир во всем мире
                 Включающий в себя и войны, а то куда же их девать,
                                                                   не делать же вид, что они противоестественны человеческой натуре
                 Да здравствует Я – яркий представитель
                                                                   современной культуры
                 Предоставленный Богом для этой естественной, живучей
                                                                   и смертной макулатуры
11 | 00853 Чтоб понять, чтоб понять
                 Что же это в мире происходит
                 Мало просто честным человеком быть
                 Надо еще быть и чем-то бессовестной птицы вроде

Еще от автора Дмитрий Александрович Пригов
Инсталляция

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Написанное с 1975 по 1989

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Расчеты с жизнью

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского.


Всякое - 90

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мысли

«Мысли» завершают пятитомное собрание сочинение Д. А. Пригова (1940–2007), в которое вошли «Монады», «Москва», «Монстры» и «Места». Настоящий том составляют манифесты, статьи и интервью, в которых Пригов разворачивает свою концепцию современной культуры и вытекающее из нее понимание роли и задач, стоящих перед современным художником. Размышления о типологии различных направлений искусства и о протекающей на наших глазах антропологической революции встречаются здесь со статьями и выступлениями Пригова о коллегах и друзьях, а также с его комментариями к собственным работам.


Рекомендуем почитать
День длиною в 10 лет

Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!


Твоя улыбка

О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…


Котик Фридович

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подлива. Судьба офицера

В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.


Записки босоногого путешественника

С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.


Серые полосы

«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».


Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний.


Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.