Москва - [17]

Шрифт
Интервал

11 | 00811 Я вам скажу последнее прости
                 Последних дней последнего поэта
                 Вам не останется другого, как снести
                 Меня словесного в грядущее за это
                 Я как кузнечик ножками упрусь:
                 Я не хочу! с моим народом весь я!
                 Но кто же там расскажет им про Русь
                 Эпохи устроенья бессловесья

Стихи в чистой прозе

Стихи в чистой прозе (Стихи со слабыми отличительными признаками)

1981
Предуведомление

Вы, возможно, читали подобные тургеневские стихи. Я тоже читал в свое время. Но мне не понравилось. И понятно почему: стихи – это стихи, а это – незнамо что. Или можно вспомнить других, но вы таких, наверно, и не слыхали: Бертран, Лотреамон, Кро. Или Бодлер, Рембо – этих вы, наверно, слыхали, хоть они и французы.

Но не о них речь. Этот сборник я хочу посвятить памяти Евгения Владимировича Харитонова. И не только по причине безусловного уважения к нему и к его творчеству. Когда я начал писать эти, с позволения сказать, стихи, я припомнил Евгения Владимировича, чьи произведения, объявись они в виде подобного сборника, были бы именно стихами, и именно в чистой прозе.

Так что будь жив Евгений Владимирович, отдал бы я ему это название, а для своего сборника взял бы какое-нибудь другое: Стихи со слабыми отличительными признаками, например.

* * *
Вот оно, так сказать, небо. И ведь не скажешь ему: Нале-во!
Оно и так налево и направо.
Так что же ему сказать от имени человечества?
Нечего ему сказать.
* * *
Идеологическим подспорьем врагу часто служит недостаточная идейно-научная аргументация мотивов решений наших хозяйственных органов в их постановлениях по разрешению насущных экономических задач.
Вот.
Что вот?
А что подспорьем служит недостаточная идейно-научная аргументация мотивов решений.
* * *
Иду по Ленинграду и вижу: Щеточный комбинат имени 18-ой Партконференции. Ну, понятно: 18-ая Партконференция, была там после 17-ой Партконференции, и, наверно, перед 19-ой.
А имя-то у нее какое? – Софья, там, Вера, там,
Надежда, Любовь…
* * *
Художник Исаян (фамилия, заметьте, армянская) и другой,
с фамилией непонятной – Волохонский, пошли на рынок
покупать розы по какому-то подходящему поводу.
«Дайте-ка нам, дружок, три розы», – обратился Исаян величаво к грузину (а розы у нас грузины продают) – «Дайте-ка нам три розы». «Пачему три? Пачему не пять?» – изумился грузин. «Я не могу! Я не могу! – вскричал Исаян. – Анри! (а таким непонятным именем вдобавок к непонятной фамилии, назывался Волохонский) Анри! Объясни ему!»
Маленький Анри стал напрыгивать на грузина,
грозно вопрошая: «Сколько лиц у Бога? Сколько лиц у Бога?»
«Два падесят», – испугался грузин.
А ведь это был почти Интернационал: Исаян – армянин, продавец – грузин, и Волохонский – непонятно кто.
* * *
Я знал собаку Мурри, и знал собаку Накси, знал собаку Рулли,
собаку Куто.
Но знал и просто собак Фрэнка, Рэкса, Кинга.
И тоже – достойные животные.
* * *
Мышь мертвая посереди дороги. Целенькая, аккуратненькая —
с горя, видно, померла.
Что мышь – люди мрут, даже при такой активной
заботе государства.
Но смерть, видимо, заботливее.
* * *
В политических кругах Запада развернута шумная пропагандистская кампания вокруг так называемой «инициативы» Европейского совета сообществ о созыве международной конференции, которая была одобрена на состоявшейся недавно встрече глав семи ведущих империалистических держав.
Вот.
Что вот?
А что так называемая «инициатива» на встрече глав семи ведущих империалистических держав.
* * *
Виноградье ты мое, виноградье! В смысле, садик ты мой, садик!
В смысле, нет у меня садика! Бедный я, бедный, в смысле!
В смысле, грузины на рынке обдирают! В смысле, я ничего не имею против грузин – хорошая нация, поэты, говорят, у них хорошие.
Хочешь – покупай, не хочешь – не покупай!
Какой же я бедный?
В смысле, бедный ты мой край! Русь, земля моя родная!
В смысле, виноградье ты мое, виноградье!
* * *
Когда я работал на ЗИЛе (было дело), на конвейере, мы с соседом
в летнее время выходили на обеденный перерыв во дворик, ложились на редкую травку, и он рассказывал, как принимал участие
в венгерских событиях.
«Вскакиваю я в танк», – начинал он, – твою мать, тра-та-та! И снова тра-та-та! И дальше – тра-та-та!» И обеденный перерыв кончался. И на следующий день снова. И так, сколько я проработал
на заводе, все вскакивал он в танк.
И подумалось: если бы наша жизнь была бы не дела, а слова, то так бы и длиться вечно этим венгерским событиям. А так они – достояние истории уже.
* * *
Вот ты говоришь, Орлов, что всяк человек – хозяин своей судьбы.
Помню, случай был в метро. Сидит гражданин, читает газету. Входит девица, становится прямо над ним; вынимает
из сумочки платочек и губки начинает напомаженные вытирать.
Тут она роняет платочек, и он падает гражданину прямо на это место, а девица выпархивает на первой же остановке. Весь вагон смотрит, что же дальше будет. Гражданин замечает всеобщее внимание, выглядывает из-за газеты и замечает что-то беленькое. Он прикрывает это беленькое газеткой и, делая беспечный вид, начинает запихивать. Запихивает, запихивает – запихал.

Еще от автора Дмитрий Александрович Пригов
Инсталляция

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Написанное с 1975 по 1989

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Расчеты с жизнью

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского.


Всякое - 90

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мысли

«Мысли» завершают пятитомное собрание сочинение Д. А. Пригова (1940–2007), в которое вошли «Монады», «Москва», «Монстры» и «Места». Настоящий том составляют манифесты, статьи и интервью, в которых Пригов разворачивает свою концепцию современной культуры и вытекающее из нее понимание роли и задач, стоящих перед современным художником. Размышления о типологии различных направлений искусства и о протекающей на наших глазах антропологической революции встречаются здесь со статьями и выступлениями Пригова о коллегах и друзьях, а также с его комментариями к собственным работам.


Рекомендуем почитать
Твоя улыбка

О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…


Поезд приходит в город N

Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.


Котик Фридович

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подлива. Судьба офицера

В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.


Записки босоногого путешественника

С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.


Серые полосы

«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».


Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний.


Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.