Москва-Поднебесная, или Твоя стена - твое сознание - [21]

Решив что газетчики вконец сдурели и пишут черт знает что, он повернул за угол, и всматриваясь сосредоточенными щелочками глаз в висящие повсюду вывески и рекламы, начал читать каждую. У одного из домов внимание его было вознаграждено, но не сполна. То есть он, безошибочно узнал дверь с массивной ручкой, ведущую в темную комнату с портретом старца и черепом тридцатидевятилетнего строителя неудачника, но вот вывески, рекламирующей магический салон, над ней не было, вместо нее висела небольшая табличка с надписью:

ООО «ЛАТУНЬ»

Елисей остановился перед загадочной дверью в нерешительности.

— «Может я напутал чего?» — подумал он растерянно, но оглядевшись точно уверился что пришел именно туда, где с него снял сглаз хвостатый полковник. Он, с отвагой достойной бойца кидающегося грудью на вражеский танк, схватился за ручку и потянул дверь на себя. Войдя, Елисей понял, что точно ошибся. Интерьер был абсолютно другим.

Во-первых не было черепа. Вместо него из-за конторки, высовывалась чернявая женская головка, которая смотрела на Елисея вопросительно и оценивающе, во-вторых на стене вместо портрета старика в рясе, висела полуголая девица, распутно поглядывая на Нистратова голубыми глазками, а вокруг нее по кругу плясали столбики календарных цифр, а в-третьих…

— Вы к шефу? — пискляво спросила женская головка.

— Я… я, пожалуй, оши…

— Пусть входит! Донеся из-за полуприоткрытой двери раскатистый бас, — я его уже второй час жду!

— Проходите, — пискнула секретарша, и безразлично отвернувшись от посетителя, уставилась в монитор компьютера.

Елисей, сам не понимая зачем, послушно подошел к двери и прочел на ней, вздрогнув:

Иван Афанасьевич Берг

гендиректор

— «Берг??? Снова Берг! — закрутилось в голове Нистратова, — Как пес с вокзала!»

Он аккуратно приоткрыл дверь кабинета и вошел. Кабинет был пуст. Возле окна стоял громоздкий коричневый стол, на котором хаотически были разбросаны бумаги и папки. В пепельнице дымилась толстая сигара с красным кольцом. Но в кресле за столом, никого не было, оно лишь слабо покачивалось, будто фанерный плакат на ветру. Елисей осмотрелся по сторонам, обозревая типичные кабинетные стеллажи и натюрморты, часы и сувенирные фигурки на полках. Тут он услышал какое-то копошение и метнул взгляд на звук. Он увидел, как из-под стола медленно высовывается черная шапка волос, густая как папаха Буденного, следом за ней вырастают два коричневых изумленных глаза продолжающиеся красным крупнокалиберным носом, посаженным на густые усы. Голова уставилась на Елисея и моргнула. Следом вылезли покатые плечи, короткие ручки и круглый живот, в котором, должно быть, могли бы преспокойно обитать как минимум три готовых вот-вот родиться младенца, принадлежи он дородной бабе на сносях. Но живот, судя по усам, принадлежал мужской особи. Вся эта конструкция села в кресло, деловито оглядела посетителя, шевеля густой растительностью, будто сказочный таракан, и откуда-то изнутри невероятного тела прогремел ехидный вопрос:

— Что ж вы, дорогой мой? Жду вас весь день!

— Меня? — опешил Елисей, в ушах которого загудело медным тазом.

— Вы во сколько должны были быть? — возмутился усатый толстяк.

— Эээ…

— Так вот, уважаемый, мне все известно! — усы замерли и ощетинились ежом в сторону Елисея.

— «Что? Что ему известно?» — запаниковал Нистратов, попятившись к двери.

— Стоять! — грянул толстяк, будто по цистерне ударили молотом, — Вы три дня занимались черти чем, хотя должны были еще двадцатого предоставить полный отчет!

Нистратов виновато опустил глаза в пол.

— Где? Где я вас спрашиваю шестнадцатидюймовые трубы?

Елисей встрепенулся.

— Где кирпич?

— Кирпич? Да при чем здесь… — Нистратов не успел закончить оправдательную речь, потому что толстяк вдруг неожиданно резво вскочил, задев животом стол, от чего тот жалобно проскрипел по полу.

— Вы Сухоплизников дармоед и сволочь! — рявкнул он, сверкнув глазами.

— Я не…

— Да еще и вор к тому же! — из-под усов импульсивно брызнуло.

— Я не Сухоплизников! — завизжал Еслисей, понимая, что терпит оскорбления незаслуженно, а от того крик его вышел убедительным крайне. Толстяк опешил и заглох на полуслове.

— А кто же вы? — удивился усатый скандалист, округлив глаза.

— Нистратов! — завизжал раскрасневшийся Елисей.

Толстяк тут же кинулся в ворох бумаг на столе и начал, судорожно перебирая листки, короткими лапками, бормотать себе под нос что-то тревожно-рассеяное.

— Та-ак… — обрадовался он, выщипнув один из синей клеенчатой папки, — вот он вы голубчик! Так вы же еще хуже этого подлеца! — копошась глазами в бумажном документе заключил толстяк.

— Кто? Я?

— Третий месяц не сдан объект! — тыча в Елисея листком, продолжал грозный усач, — Гидроизоляция списана! А куда? Где расходники?

— Вы извините… — начал Елисей понимая, что снова попал в казус, вероятно совпав с кем-то фамилией.

— Извините? — взорвался усатый тиран и треснул по столу кулаком, так что карандаши и авторучки дружно подпрыгнули ввысь и брякнулись с дребезжанием обратно, — Я тебя, воровская ты рожа, под суд отдам! Это ж сколько змей я пригрел на груди? Каждый так и норовит себе чужое присовокупить! — он испепеляюще прожег Елисея колючими глазками, в которых плясало сумасшествие.