Москва-матушка - [57]

Без отдыха, только сменив лошадей, князья и царицы поскака­ли вдогонку.

Детей боярских застали в устье реки Суры. Суртайша подоз­вала к себе Костьку Беззубцева, сказала:

—      Князь великий отпустил меня к сыну со всем добром и с честию. Именем хана говорю тебе: больше не будет лиха меж Москвой и Казанью, но все только добро будет. На хана теперь не ходи.

—      Но у меня повеление великого князя на руках,— ответил воевода и посмотрел на князей. — Как мне быть?

—      На Казань не ходи,—сказал князь Юрий. — Встань на Зве- нич-острове. Будем ханских послов ждать.

—      Хан сам сюда приехать должен,— сказала Суртайша.— Нше зимой договорились.

—      Я прошу тебя,— сказала Нурсалтан.— Гонцов все же пошли. Кто знает, что сейчас на нашем дворе творится. Может, хана опять плохо слушают.

Как в воду глядела мудрая Нурсалтан. Только встали ратники на Звенич-острове, отслужили на радостях молебен, не успели ото­бедать, как появились около острова татары на судах по реке и конные по берегу.

Впереди Алихан.

Целый день шли схватки на одном и на другом берегу. Только к ночи изрядно потрепанный Алихан ускакал в леса.

Еще через день приехал на Звенич-остров хан Ибрагим, вбе­жал в шатер, где царицы спали, схватил сына, обнял:

— РасТи скорей, наследник! Видит аллах, как ты мне нужен.

Потом собрались князья и воеводы шертную грамоту писать. Согласились на том, чтобы ни казанские рати на русские уделы не ходили, ни московские на татарские земли не нападали в те­чение десяти лет. Согласились также, чтобы русским купцам Ка­зань ворота не задворяла, чтобы торговле не мешала. Чтобы ка­занские купцы ходили до Нижнего Новгорода безпошлинно, а далее во все города до Москвы с пошлинами, но безопасно.

Чтобы послов держать, как казанских в Москве, гак и русских в Казани. А при послах чтобы иметь рать потребную для их безо­пасности. И чтобы Казань и Москва отпустили пленных, кои за­хвачены обоими городами за сорок прошлых лет.

За великого князя шерть подписали братья Юрий Васильевич и Андрей Большой. За Казань подписи и печать поставил хан Ибрагим.

Вскорости хан уехал, увез с собой мать, жену и сына в Ка­зань. Медлить было нельзя. Если сейчас в Казани Алихан поя­вится, то и гляди натворит что-нибудь. Тугейку Нурсалтан отпу­стила домой погостить на две недели.

Но хан Ибрагим, согласившись на замиренье, обещания своего сдержать сразу не мог. Алихан спустя месяц мир этот нарушил, налетел на воеводу Ухтомского, который возвращался с Камы в Нижний Новгород. Битва была ожесточенной. Наших погибло око­ло полутысячи, столько же потеряли и татары.

Великий князь снаряжал еще один поход, и помог Ибрагиму изгнать из города Алихана. Мир установился. И больно кстати — на северных рубежах восстал мятежный Новгород.

• О Арк. Крупняков

/

Глава одиннадцатая

В деревне Скути они (братья ди Гуаско) самолично творят суд... Зло умножая злом, они установили висе­лицы в деревне Скути и позорные столбы в Тасили...

Из письма консула в Геную.

РОДНЫЕ БРАТЬЯ

шумом несет свои воды горная речка Суук- Су. Узкая и извилистая в горах, на подходе к морю она расширяется и становится похожей на настоящую реку. В пору сильных ливней Суук- Су разливается по долине и грозит жителям Сурожа наводнением.

Редкий год проходит без могучего разлива горных вод. Стекая с гор и каменных гряд во время сильных дождей, вода врывается в устье, сокрушая все на своем пути. Разливаясь, Суук- Су уносит не только смытые виноградные кусты, но и вырванные с корнем ореховые и грушевые деревья, стада овец. Ничего не щадит стихия.

Там, где река пересекает дорогу в город, че­рез ее русло перекинут узкий мост. Когда-то этот мост был подъемным. Надо полагать, что в те времена река не пересыхала и, когда мост был поднят, служила преградой для входа в город.

Сейчас мост не поднимают. Ржавые цепи вы­пали из блоков и висят, отражаясь в воде. Доро­га перебегает мост и сразу идет в гору. На горе возвышаются северные, главные ворота города.

Ворота зовут железными, но все знают, что

143

сооружены они из камня да дерева и только подъемная решетка обита железом.

В дни мира и тишины створ этот на день поднимают, и в Су- рож свободно входят все, кто может уплатить за вход. Ночью ворота закрыты.

Наутро после стычки под Арталаном Теодоро в сопровождении двух слуг подъехал к железным воротам. Лишившись купленных невольников, он побоялся сразу ехать в Тасили, опасаясь первого гнева отца, и потому решил переждать день-два в Суроже, в доме Андреоло, недавно построенном. А когда старик перебесится и гнев его остынет — тогда будет видно.

Миновав ворота и бросив стражникам по два аспра каждому, Теодоро въехал на Главную улицу. Но, не доехав до дома Андрео­ло, он остановил коня. Подумалось, что встреча с братом может быть не менее неприятной, чем с отцом.

Резко повернув коня, Теодоро направился к морю. На берегу он постелил плащ и, приказав слугам не будить его, сейчас лее заснул, утомленный волнением и бессонной ночью.

Целый день проспал Теодоро. Проснулся под вечер. Солнце ушло за горы, над Сурожем густели сумерки. Кони паслись на тра­ве недалеко от моря, слуги сидели под кустом и чинили изрядно порванную в стычке одежду.