Москва - [39]

- Нет-нет! Не зря. Где он? Эй! Позовите мастера!

Привели мастера. Он сильно робел, потел, утирался то и дело рукавом и был, кажется, уже порядком поддавши.

- Здравствуй, мастер-молодец! Как тебя звать-величать?

- Здравствуйте, отцы-князья! Никитой меня, Никитой кличут.

- Добрые ты арбалеты ладишь.

- Чего?!

- Самострелы, говорю, твои хороши.

- А-а-а! Это маненько умеем.

- А видал или слыхал про вороток?

- И слыхал, и видал, как же...

- А почему с ним не делаешь?

- А на кой он нужен? Кому? Детишкам на забаву? Сложней, значит, надежи меньше. А заряжать дольше.

- Да вот как раз детишкам-то и надо бы. Сможешь сделать? Десятка два пока. Я хорошую цену дам.

- А что ж, попытать можно. Может, и получится.

- Может или получится?

Никита цыкнул зубом, снова стер пот со лба:

- Оружие - штука капризная. Один крючок по-другому сладишь - уже не так бьет. А тут целый механизм... Попытать надо.

- Попытай. Я тебе свой арбалет дам. Сравнить, понять. Он воротковый. Да пару секретов шепну. Может, ты их и знаешь, а может, и нет. А?

- Спасибо, князь. В таком разе уж обязательно чего-нибудь учудим.

* * *

- Михалыч! Похоже, ушкуйники заявились! - тысяцкий Михаил Василич влетел к Бобру, будто за ним гнались. Взвинченный, раскрасневшийся, весело и встревоженно посмеиваясь.

- Ну-ну! Откуда весть?

- Мои на торжище подсмотрели. Лодка - чистый ушкуй, так только, чуток под купецкую подделана. А в ней пятнадцать морд "купцов". С Верха пришли. Пол-дня помотались туда-сюда по торжищу - и в лодку. И назад, на Верх. Ушли. Четверых, правда, оставили.

- А за ними, за лодкой? Следом?!

- Следом? Не вот... Берегом-то я послал верховых, догонят. Но они ведь, наверное, так Волгой и пойдут, а моим через Оку переправляться. Могут и потерять.

- Могут... - Бобер упер глаза в пол и с минуту как спал. Потом встрепенулся:

- Василич! А вот ты на их месте когда бы напал?

- Дак поутру раненько. Пока все тепленькие, в постелях.

- Я бы тоже. Но ведь они не глупей нас. А?

- Ясное дело. Но что из этого?

- Переночевать им надо тут где-то поблизости. Не будут же они перед дракой всю ночь веслами махать.

- Само собой.

- Как думаешь - где? Может - на стрелке?

- Близко. Обязательно увидит кто-нибудь, шум подымет. Народу там шляется... Вот за стрелкой в пяти верстах заводь есть. Большая. И лес там по берегу густой.

- Ну вот тебе и место. Давай тогда, Василич. Срочно!

- Что?!

- Перво-наперво гонца к Оке. Мигом! Предупредить, чтобы подготовили переправу для двух сотен всадников. Стрелков лучших... Две сотни быстро соберешь?

- Часа три...

- Долго! К вечеру - кровь из носа! - надо быть у той заводи. С конями! Два часа тебе, не больше. Сколько наберешь. Но не меньше сотни. Запасов никаких, только еды на день. Завтра там уже нечего будет делать. Я пойду с ними.

- Я сам хотел.

- Тебе город стеречь. Подними по тревоге ополчение ремесленников. К вечеру чтобы с луками расселись по берегу вдоль всего города. На стрелку тоже сотни две посади.

- Это ладно, это все сделаю. А вот ты... Зачем тебе с конями возиться, переправлять? На конях до Оки, а там так, скорее получится.

- Не просекаешь?

- Честно скажу, Михалыч, - нет.

- Ушкуйников может быть либо чуть, так, побаловаться - сотня, полторы. Тода их надо тихо в заводь ту пропустить ночевать, а ночью окружить и всех перебить.

- Всех?!! Ты что, Михалыч, побойся Бога!

- А что?

- Христианские души как-никак...

Дмитрий даже не стал плеваться, как обычно, а только головой покачал, да стукнул кулаком по колену:

- Всех, Василич, всех. Тогда другие задумаются, может, хоть чуть. Ты воевода или поп, чтобы о душах их заботиться? Ох, смотрю я на вас, здешних... Что в Москве, что тут. Как до дела доходит, так сразу - "души христианские", "тоже люди", "не ведают, что творят", "пожалеть"... Нельзя так! Воюешь - так воюй! По-настоящему, до конца! А если жалко - иди в монастырь. И нечего тут обсуждать - все! Но ушкуйников может быть и много. Тогда придется просто пугать, а не испугаются - драпать. Вот когда без коней не обойтись.

- Это как же?..

- Ну подплывет к заводи той сотня ушкуев. Что будешь делать?

- Ну-у... сотня... Такого не бывало.

- Ну полсотни.

- Тоже вряд ли... Хотя...

- Ну сорок! Даже тридцать. Ведь сотней не окружишь. Но напугать можно. Отскочат, высаживаться побоятся. Дальше пойдут.

- А мы им и у города погрозим! Они на Низ и свалятся!

- Нну! Ты сам мне все и объяснил. Давай, действуй. А я за Оку.

* * *

- Князь, ты на ушкуйников? Я с тобой!

- Гриш, тебе делать нечего?

- Есть. Но ты ушкуйников не знаешь. Это ребята те еще, даже тебя зашибить могут. Я с тобой.

- А ты откуда их знаешь?

- Долго рассказывать. Но раз говорю, значит, знаю. Не спорь, возьми.

- Да я не спорю. Как у нас с разведчиками-то?

- Семнадцатую партию отправил. Этих за Волгу.

- Сколько теперь за Волгой?

- Пять. Двенадцать с этой стороны и там пять.

- Идут из леса-то?

- Идут. И все гуще. Ну еще бы! Какой хрещеный разбойничать станет, если нормально жить можно. Да еще нехристей щипать! А тут тебе... Ровно в сказке! И детишки пристроены, и дом, и двор... Моя Дашка - не поверишь плачет от радости и за тебя каждый день молится. А уж мужичкам каково тое занятие по душе! Против нехристей-то.