Москва Икс - [40]

Но и это мизерное существование запросто может оборваться, — ночью завалятся с обыском менты или гэбэшники, деньги себе заберут и поделят, его измордуют допросами, лишат сна, сломают о его спину десяток дубинок, — сам все расскажет, что было и чего не было. Правда, одна тонкость все же есть, — если бы он украл у государства, его бы к стенке прислонили, а у потребкооперации, — это семечки, тут много не накрутят. Да, законы знать не вредно…

* * *

Так они болтали довольно долго, почти до предрассветных сумерек, Кузнецов дважды ходил к проводнику за водкой, вареными яйцами и солеными огурцами, но подпоить попутчика не удалось. Когда в очередной раз вышли в тамбур покурить, Кузнецов разбил о голову кооператора бутылку нарзана, пару минут стоял над этой тушей и решал, глядя через стекло в ночную тьму, выбросить его на ходу из вагона или пожалеть. Волоком дотащил Юрия Павловича до места, засунул на нижнюю полку лицом к стене.

Кузнецов выгреб из бумажника пачку четвертных, сунул в карман чужой паспорт и удостоверение. Спустил с багажной полки четыре чемодана, открыл замки перочинным ножичком, — никаких соболей. Два чемодана были забиты вяленой рыбой, в третьем, — носильные вещи, в последнем выделанные норковые шкурки.

Некоторое время кооператор лежал тихо, потом застонал, перевернулся на спину, открыл мутные глаза. Кузнецов вытащил брючный ремень, придушил попутчика, а потом снова дал кислород. Объявили, что поезд совершит пятиминутную остановку в городе, название которого Кузнецов раньше не слышал, он подхватил чемодан с норкой и вышел на узловой станции. На утро он снял угол у какой-то бабы Дуни Слепцовой в трехэтажном деревянном доме неподалеку от вокзала, отоспался, позавтракал воблой с хлебом, выпил стакан кипяченой воды. Он взял чемодан и отправился в поход по местным магазинам.

Сделал фото на паспорт и на удостоверение кооператора, доплатив за срочность. В «галантерее» купил пинцет, маникюрные ножницы, бритвенные лезвия, растворитель лака для ногтей, ножичек для удаления мозолей, в магазине «школьник» — тушь, пару ученических ручек с железными перьями и еще кое-какую мелочь. Забрав на обратной дороге фотографии, он вернулся в свой угол, у окна на топчане спала баба Дуня Слепцова, рядом в головах стояло эмалированное ведро, полное квашенной капусты с клюквой.

Он задернул ситцевую занавеску. На столике яркая лампа, — она пригодится. Он раскрыл паспорт, и только сейчас обратил внимание, что его хозяин немного — Кольцов Юрий Павлович — полнее Кузнецова, другая прическа, но черты лица похожи, он задумался, нужно ли менять фотографию при таком сходстве? И решил — лучше поменять. Фамилию, имя и отчество хозяина паспорта можно присвоить. Через пару часов все было готово. Товарищ Юрий Кузнецов пропал, будто и не жил никогда, вместо него появился гражданин Юрий Кольцов, рожден в Москве, русский, не женат.

На перекладных он добрался до Москвы, через знакомого продал на Тишинском рынке норковые шкурки, товар дорогой, но ходовой, каждая женщина Советского Союза видела во сне зимнее шерстяное пальто с норковым воротничком. Кольцов — он быстро привык к новой фамилии — купил у фарцовщиков теплую куртку, финские сапоги на искусственном меху и снял однокомнатную квартиру в районе метро «Профсоюзная», отбил телеграмму в Питер: жив, здоров и ждет телеграммы до востребования на имя Юрия Кольцова.

Алевтина Крылова две недели как вернулась домой, она хотела встретиться, но это было безумием, хотела услышать его голос по телефону, но это тоже невозможно. Через неделю пришло заказное письмо с надежным адресом, на который он может писать письма, в тот же день Кольцов съехал со съемной квартиры и окольными путями направился в Грузию. Следующий год он скитался по стране, не задерживаясь на одном месте больше полутора месяцев, жил на съемных квартирах, тосковал по Алевтине, раз в месяц пускал в ящик короткое письмецо.

Но вдруг сорвался с места, примчался в Питер, это было их первое свидание за полтора года. Он уехал через три дня, дальше оставаться было опасно. Позднее они встречались каждые два-три месяца. С надежными документами и запасом наличных он чувствовал себя уверено, надо было только помнить: его ищут. Однажды Аля сказала, что так долго продолжаться не может, ему нужна какая-то постоянная работа, прописка, оседлая жизнь, надо избавиться от мысли, что сегодня ночью за тобой придут и наденут наручники, лучший вариант, сказала Аля, — уйти в плавание матросом.

В юности, окончив среднюю школу, он поступил в питерское мореходное училище, два года бил баклуши и получил профессию — матрос, три года ходил на сухогрузе, побывал в Африке, в Европе. Он мог закосить от армии, матросам дают бронь, но он сам ушел с корабля, захотел служить и отдал морской пехоте восемь лет. Теперь, если он вернется в пароходство и попросится обратно на корабль, — вряд ли возьмут, но, если похлопочет серьезный человек, — все можно устроить.

Глава 6

Нужного человека Аля не искала, сам нашелся, позвонил, а вскоре приехал в Питер, — Александр Александрович Платонов, для краткости — Сан Саныч, — референт из Министерства морского флота СССР. Да, это родной дядя старшего лейтенанта Леонида Аграновского, который в том десанте морпехов командовал взводом. В военный госпиталь Леонид не попадал, дядя получил похоронку и письмо из части. Аля сказала, что Сан Саныч просил передать вот что: к нему можно обращаться за любой помощью, если деньги нужны или еще что, — для друзей погибшего племянника он в лепешку расшибется, но все сделает. Она записала телефон.