Москва Икс - [17]

А теперь, — Зоя всхлипнула, — муж с раннего утра до позднего вечера ездит на какие-то стройки, в колхозы, к фермерам. Он сам на себя не похож, похудел и осунулся, возвращается поздно, с темным лицом, от него нехорошо пахнет, — навозом и мочевиной, и еще чем-то отвратительным… А как еще может пахнуть человек, весь день, проторчавший в кошаре или в свинарнике. Ночью роскошная женщина лежит в кровати, смотрит в темный потолок, слышит храп мужа, вдыхает эти отвратительные запахи, — они не исчезают после душа, — и чувствует себя женой нечистоплотного безграмотного пастуха, и вообще, если бы не этот портрет на стене, Зоя забыла бы, как муж выглядит. Она смахнула набежавшую слезинку. И снова наклонилась над столиком, еще ниже, чтобы гость сполна насладился зрелищем и что-то решил, — хочет он эту женщину или… Впрочем, никаких «или».

Сурен тяжело вздохнул, допил кофе, наговорил комплиментов и стал прощаться. Зоя не обиделась, хотя была немного разочарована, подумала, что в следующий раз этот красавчик отсюда просто так не уйдет, ведь он мужчина из крови и плоти, а не из камня, нет, из ее когтей он не выскользнет. Зоя проводила гостя до двери, попросила привозить интересные вещички, вроде сегодняшнего гарнитура, или просто позвонить, когда станет одиноко и захочется немного внимания, ласки и доброго слова.

* * *

После визита Сурен чувствовал себя уставшим, будто не кофе пил с приятной женщиной, а мешки ворочал на товарной станции или целый день, как муж хозяйки, торчал в кошаре или свинарнике. Зоя Ивановна хочет любовных приключений, но близкие отношения с клиентами — это против правил, или бизнес или постель, — третьего не дано. Он сел в то же такси, вспомнил про дантиста, но назвал водителю другой адрес.

Вскоре он оказался во дворе старого дома, вошел в подъезд, поднялся на третий этаж, постучал кулаком в дверь, потому что звонок не работал. Послышались шаги, щелкнул замок. Сурен переступил порог, закрыл за собой дверь. Перед ним стоял дядя Миша, мужчина лет шестидесяти в майке без рукавов и трусах. Пахло водкой, какой-то сивухой и несвежей рыбой, в комнате кто-то храпел.

— Для меня что-нибудь есть? — спросил Сурен вместо приветствия.

Дядя Миша присел перед тумбочкой, покопался в ящике и вынул конверт.

— Я хотел сегодня занести, ну, вечером… Письмишко два дня как пришло. Но я болел, не вставал, не мог… Кашель замучил.

Судя по штемпелю, письмо пришло пять дней назад из Питера, обратного адреса нет. Сурен оторвал бумажную полоску, вытащил листок ученической тетради, на нем только три слова: «Все плохо, приезжай». Он вышел на лестницу, спустился вниз и закурил. Дела закруглились к четырем вечера, Сурен вернулся на рыночную площадь и забрал машину. До дома его сопровождали бежевые «жигули», во дворе стояла та самая «волга» с надписью на кузове «геологоразведка».

Глава 2

Сурен перекусил и стал бесцельно бродить по комнатам. Это была большая, точнее две большие квартиры на одном этаже, соединенные между собой, обставленные мебелью в стиле Людовика XV, не оригинальной, но копиями, дорогими, — только размер меньше оригинальных образцов. Сурен снова поймал себя на мысли, что мебель слишком помпезная и вычурная для городской квартиры, только человек с испорченным вкусом мог купить эти антикварные дрова, впрочем, два года назад он был в восторге от пузатого позолоченного комода, стульев на гнутых ножках и диванов с полосатой обивкой.

На стенах подлинники русских мастеров, есть парочка французских живописцев середины 20-го века, еще пара итальянцев, — картины на библейские темы. Знакомый искусствовед сказал, — это произведения искусства. Сурен удивился: господи, о чем он думает, когда каждая минута на счету, а до тюрьмы — два шага. Сегодня и завтра домработница не придет, — удобной момент, чтобы заковать Сурена в наручники, гэбэшники наверняка знают уклад его жизни, привычки, позвонят: откройте, срочная телеграмма, или из ЖЭКа придут: вы заливаете нижних жильцов.

Зазвонил телефон, Сурен снял трубку.

— Привет, как дела? — это был один из помощников, некий Виктор. — Я с товарной станции звоню. Тут небольшая проблема. Надо бы пошептаться вечером.

— Реши все сам, — ответил Сурен. — Витя, я зашиваюсь, минуты свободной нет.

Он бросил трубку, лег на кровать, заложил ладони за голову. Сурен доверял интуиции, спасавшей от ошибок, от пули, если прислушаться к внутреннему голосу, можно разобрать всего пару слов: опасно, уходи… Может, это вовсе не интуиция, а сам ангел хранитель шепчет в душу слова предостережения. Уходи, — легко сказать.

Он встал, принял душ, растерся полотенцем, взглянул на свое отражение в большом прямоугольном зеркале: он прибавил в весе, но в целом выглядит неплохо, — мускулистый, с широкими плечами и грудью, на правом плече татуировка: череп, якорная цепь под Андреевским флагом. На икроножной мышце след пулевого ранения, на груди и на правом бедре шрамы от осколков мины, — они не портят мужчину. Он надел халат, сел к письменному столу и начал писать, через четверть часа письмо было готово, Сурен сунул листки в конверт, но не приклеил марку и не написал адреса.