Москва: феномены, аномалии, чудеса - [52]
Спустя десятилетия в том же Ипатьевском переулке при строительстве вновь нашли такой же клад. На этот раз здесь велись наблюдения специалистами-археологами, и Векслеру удалось установить, что вещи лежали в небольшом бочонке, который стоял, по-видимому, в погребе дома, погибшего при сильном пожаре: сруб погреба был перекрыт толстым слоем углей и золы. Из бочонка вынули шлем, очень похожий на те, что нашли 75 лет назад, боевые топоры, длинные ножи, стремена, ствол карабина с вычеканенной на нём арабскими цифрами датой изготовления — 1555 год. В бочонке оказались и предметы домашнего обихода, в том числе красивый рукомойник работы какого-то западноевропейского мастера.
Когда же всё это положили в стоящий в погребе бочонок? Конечно, не раньше 1555 года: ведь именно тогда изготовили ствол для карабина. Но если подумать, можно установить, что не только не раньше, а намного позднее. Ведь карабин попал в Россию, по всей вероятности, не сразу, а через год-другой после изготовления. Какое-то время он должен был служить, прежде чем деревянное ложе его было сломано (как это удалось установить А.Г. Векслеру), а ствол, представлявший большую ценность, положили в кладовую вместе с прочим оружием, разумеется, с тем чтобы когда-нибудь сделать для него новое ложе. Итак, от изготовления ствола до того, как оружие, в числе которого был и карабин, оказалось в погребе, прошёл, по-видимому, не один год. Попытаемся уточнить, сколько же лет могло пройти?
Ведь если ценное оружие: шлемы, кольчуги, копья, этот редкостный, хоть и сломанный, карабин, так и осталось лежать в клети или погребе, то тому должны были быть какие-то особые причины. Наверное, вся усадьба отчего-то погибла, и притом внезапно, так что и самое ценное имущество не удалось спасти. С этой точки зрения весьма важен факт находки бочонка в срубе, погибшем, по-видимому, при сильном пожаре. Известно, что в XVI веке в Москве было два очень сильных пожара, при которых выгорал едва ли не весь город. Один из них произошёл в июне 1547 года, всего через полгода после принятия Иваном IV царского титула, и послужил толчком к народному восстанию. Но ясно, — при этом пожаре не мог сгореть тот погреб: ведь вещи попали туда не ранее 1555 года. Скорее можно думать, что та, первая находка оружия и кошелька с монетами, на которых не начеканен ещё царский титул, как-то связана с пожаром 1547 года. Другой пожар произошёл в мае 1571 года, когда на Москву неожиданно обрушились войска крымского хана Девлет-Гирея, которых не смогло остановить опричное войско Ивана Грозного. Может быть, тогда-то и сгорела усадьба, на которой стоял описанный нами погреб. В таком случае от изготовления ствола карабина до того, как бочонок был погребён под слоем угля и золы в сгоревшем погребе, прошло 16 лет. Срок не слишком большой. Зпрочем, говорить о нём можно лишь предположительно, так как находки сделаны не при специальных раскопках, а при земляных работах, когда точная датировка слоёв не всегда возможна.
Наконец, в сентябре 1970 года в том же районе Китай-города, неподалёку от Ипатьевского переулка А.Г. Векслером была сделана на строительстве ещё одна находка. На этот раз — настоящий клад. В большом медном сосуде, напоминающем таз, но имевшем, видимо, какую-то плотную, приклёпанную деревянную или кожаную крышку, лежало более 3 тысяч серебряных испанских монет — реалов, чеканенных при королях Филиппе II и Филиппе III (последний умер в 1620 г). Клад зарыли, по-видимому, уже в 30-х, а может быть, в 40-х годах XVII века.
Кто был владельцем этого колоссального богатства?
Ответить на этот вопрос сколько-нибудь определённо сейчас нет возможности: клад изучается, и могут быть открыты какие-то важные обстоятельства, которые позволят определить его точнее. Но вряд ли это мог быть русский купец, хотя, как мы уже говорили, в Китай-городе жили очень богатые купцы-гости и гостиной сотни торговые люди, и в какой-нибудь сотне шагов от места находки стояли впоследствии палаты известных московских богатеев Никитниковых (перебравшихся в Москву из Ярославля в 1622 году) и построенная ими импозантная церковь Троицы, а также дворы гостя Твердикова и знаменитого художника-иконописца Симона Ушакова. В усадьбе русского гостя вряд ли были бы одни только иноземные монеты. Скорее можно думать, что их завёз сюда какой-нибудь испанец — искатель приключений, попавший в Москву в надежде выгодно поместить свой капитал во вновь открывающийся «русский рынок». Как знать, не натерпелся ли он страху, например, в дни народного восстания в июне 1648 г., Когда Москва оказалась фактически в руках восставших. Легко представить себе, что во время восстания этот незадачливый «капиталист», боясь потерять своё богатство, зарыл его в землю, да так и не сумел потом вырыть: может быть, погиб, а может быть, унёс ноги, но во всяком случае ему было уже не до сокровищ.
