Москва 2077. Медиум - [48]

– Так ради чего ты здесь? – спросил я.

– Да ты и сам знаешь, – ответил Дивайс. – Ради того, что и все. Ради детей. Мой, кстати, самый лучший. У тебя, кстати, как? Получается?

Дивайс подмигнул в сторону моей камеры.

– Как она? С виду обнадеживающая телка.

Неудержимо захотелось заткнуть пасть этому Дивайсу – я уже был совсем не тем Ваней Кошкиным, что три дня назад у подъезда Смирновых, – однако решил перетерпеть и выяснить у мерзавца как можно больше. Я видел, что передо мной человек скользкий, но в то же время угодливый и чрезвычайно хвастливый. Это упрощало задачу.

– Ничего, – ответил я уклончиво. – А твоя где?

– На кухне. Она тут шеф-повар.

– Ух ты! – сказал я. – Ваша семья здесь, наверное, на особом положении. А у меня, видишь, как получилось. Меня даже брать не хотели. Так я сам ломанулся.

– Да? – спросил Дивайс, и глаза его стали злыми и подозрительными. – А как ты узнал, куда надо идти?

– Я же рюкзачник, – ответил я, подумав, что надо быть осторожнее. – Я у кое-кого на особом счету. Давно знаком. Услуги разные. Вещички кой-какие, то да сё. Потому и брать вначале не хотели, думали, что я там, – кивнул я в сторону изгороди, – полезней буду.

«Кажется, выкрутился, – подумал я. – И даже более того, намекнул, что пользуюсь чьим-то покровительством. Это его должно заинтересовать».

Я оказался прав.

– А у кого, если не секрет? – Он даже шею вытянул, так ему хотелось узнать. – У кого на особом счету?

– В том-то и дело, что секрет. Сам понимаешь, не от меня зависит, а то бы я тебе, конечно, рассказал. Такие, как мы, должны держаться друг друга.

– А чего ж тебя тогда связанным привезли? А потом из избы не выпускали?

– А ты никому не расскажешь? Смирновым, например. Они кажутся мне не очень благонадежными.

– Ты и Смирновых знаешь?

– Я много чего знаю. Так что, не расскажешь?

– Не расскажу.

– Смотри, а то мне влетит. Меня не только связали, но еще и синяк под глазом поставили. И это все для того, чтобы другие семьи думали, что я сюда попал случайно.

– Ты что, под прикрытием работаешь? – трясясь от возбуждения, на недостаток которого он только что жаловался, прошептал Дивайс.

Я отстранился от него, оглянулся вокруг и сделал нарочито равнодушное лицо.

– Ты этого не говорил, я этого не слышал. Хорошо?

– Хорошо, хорошо… Конечно… – торопливо согласился Дивайс.

– Ну вот, будем считать, что это сделано, чтобы другие мне не завидовали. Больше пока ничего сказать не могу, извини… Так ты говоришь, что твой сын самый лучший? А я слышал, вроде как Миша Беримбаум надежды подает, – сказал я наугад, порывшись в памяти и вспомнив, что именно так называла Анфиса сына погибшего Левы-Теоретика.

– Мишка? Не-ет, он моему и в подметки не годится. Мой – это премиальный класс. А Мишка…

– Ну, не знаю, – сказал я. – Говорят, что он кое-что может.

– Это ты про спички? Так это ерунда. И вообще он только в Кругляше работает, а мой и без ила может. Сам увидишь!

– Ну, значит, злые языки, – сказал я. – Завистники! Твоего-то как зовут?

– Раньше Гаджом звали, Гаджет, если полное имя, а теперь, само собой, пришлось назад переименовывать в Петьку.

– Значит, Петька.

– Ну да, – застеснялся Дивайс немодного имени и вздохнул. – Я ж понимаю, что так надо.

В этот момент я заметил приближающегося к нам невысокого толстяка с обвислыми щеками. Это был Мураховский, тот самый участник бойни в тоннеле, о котором мне говорила Анфиса.

– А подтянуться сколько можешь? – громко спросил я у Дивайса.

– Если не раскачиваться? – воодушевился кислый. – Раз двадцать, не меньше.

И он тут же полез на турник.

Подошедший Мураховский задрал голову и посмотрел на подтягивающегося Дивайса с такой страдальческой гримасой на лице, словно хотел сказать ему «Осёл!», но боялся, что на этом не остановится.

– Пошли, – вместо этого сказал он мне. – Поговорить надо.

4

Мураховский завел меня в дом из красного кирпича, который стоял между туалетами и конюшнями. Видно было, что и этот дом новый. (Как и всё в инкубаторе, за исключением каменного особняка за красивой чугунной оградой, куда Бур утащил свою дочь Светлану.) Внутри еще пахло непросохшей штукатуркой.

Вместе мы вошли в некое подобие кабинета. По дороге, в конце недлинного коридора, я увидел небольшую комнату, заполненную оружием: футлярами, арбалетами, боевыми ножами. Вход в комнату перекрывался железной решеткой из толстых прутьев, в которой было проделано откидное окошко, достаточное, чтобы просунуть арбалет, но недостаточное, чтобы влезть внутрь. («В такое окошко может пролезть только мартышка, ну или маленький ребенок», – подумал почему-то я.) В комнате сидел охранник и разглядывал интеркомиксы.

Больше ничего я рассмотреть не успел, так как Мураховский довольно грубо толкнул меня в спину.

– Слушай внимательно! – сказал он, как только мы оказались в кабинете. – Сейчас ты увидишь наших ДЕТЕЙ. Возможно, кто-то из них будет задавать тебе вопросы. Возможно, тебе самому необходимо будет что-то спросить у них. Говорить разрешается. Но – по обстановке. Поэтому первое. Если я подам знак – замолкаешь мгновенно. Как труп. Второе. Фильтруй базар. Все дети на территории инкубатора – тихие.