Московский Джокер - [150]

Под потолком зашуршал включившийся динамик, и раздался будничный голос, который тут же узнал Алекс. Голос Блэквуда.

– Раз, два, три. Проверка узла связи. Проверка узла связи. Посторонних просьба покинуть поезд. Повторяю. Посторонних просьба покинуть поезд.

И тут же, почти без смены интонации, Блэквуд произнес:

– Ну что, ковбой, поскачем к водопадам?

Датчик последнего вагона показал увеличение веса. А кто мог в него запрыгнуть на полном ходу? Что за заяц такой под двести фунтов? Ясно, что такое мог совершить только наш Алекс.

– Тебе бы в цирке, парень, выступать. Много бы денег получал.

Алекс немного привел в норму дыхание, и теперь не без интереса наблюдал за неожиданно разворачивающимися картинами за окнами бешено мчавшегося поезда.

А голос «машиниста» почти с отеческой укоризной продолжал вещать из-под потолка:

– Путешествие наше, парень, во всяком случае совместная его часть, продлится недолго. Всего какие-то несколько минут. А далее – мне налево, вам, господин Джокер, направо. Как только мы минуем контрольную магнитную отметку, я нажму тут у себя в кабине одну небольшую хорошенькую кнопку. И последний вагон, вместе с замурованным в нем господином Джокером, автоматически отсоединится. Ты спросишь, что же дальше? Изволь, послушай. Почему бы не сказать человеку все, тем более перед вечной с ним разлукой. Я, как ты понимаешь, узнал от Мартина Марло гораздо больше подробностей, чем ты от своего Карнаухова. Вот поэтому теперь я и направлю твой вагон туда, откуда нет возврата. А сам продолжу восхождение к вершинам мировой авантюры. После того, как твой вагон отсоединится и немного подотстанет, я опять-таки из своей кабины переведу стрелку за поездом. То есть как раз перед твоим вагоном. И он, а вместе с ним и ты, прокатите в правый туннель. И если даже тебе удастся каким-то чудом выбраться из твоего герметичного гроба, то снаружи ты обнаружишь только аммиачные реки и воздух из метана. Озера из хлорки и пруды нечистот. С берегами, почерневшими от стай обсевших их крыс. А скорее всего, встретишь и еще чего похуже. Ведь ты же везучий. Ты же Джокер. А вот мой поезд, Алекс, довезет меня до одной идиллической дачной местности, где обитают некие не в меру прыткие и не в меру наивные старцы. Правда, у них сейчас убыль в вождях. Но ничего, они не унывают, так как у них остался сам Озерков. Вот этого самого Озеркова я и постараюсь прихлопнуть. А уж потом и покину ваши благословенные края.

Алекса опять на повороте прижало лбом к стеклу, и он ясно мог разглядеть десятки, если не сотни, танков, стоящих рядами по бокам на тускло освещенных асфальтовых полях.

И танки-то какие-то странные. Чудные, как на декорациях, башенки, тонкие, как рахитичные, башенные пушечки.

Наконец Алекс сообразил, почему эти машины производят какое-то нереальное впечатление. Перед ним проплывала экспозиция еще довоенной бронетанковой техники, скорее всего тридцатых годов. Причем не только нашей, но и заграничной: английских, французских и немецких танков. А машинист, вероятно, определив, что близится время прощания, перешел к самой интересной для Алекса части своего рассказа:

– Конечно, задание у меня было – разыскать Джокера. Ежели таковой существует в природе московского климата. Через кого я мог его разыскать? Безусловно, только через Марло. Нам хорошо были известны его собственные многолетние попытки выйти на Джокера. В частности, его поездка на Дальний Восток и поиски следов Джокера на месте падения сбитого «Боинга». А через кого я мог выйти на Марло? Ясно, что не через Харта. Потому что он не был нашим человеком. И, следовательно, ничего не знал о событиях, которые должны были произойти в Москве после того, как он отбыл бы в Штаты на отдых. Значит, через кого? Правильно, Джокер, даром что ты от меня отделен прослойкой из пяти вагонов. Только через Валентину. Она ведь, как только стала ездить по «горячим точкам», так люди Марло ее и потеряли. Так мой старый боевой товарищ, а ныне генерал Толмачев ее и завербовал. Ты не подумай чего плохого, Алекс. Она вам зла не желала. Ни тебе, ни Мартину. А просто это обычно так и кончается, то есть лишней кровью, когда женщина, и при этом настоящая женщина, а не спецпродукт, вдруг возомнит, что она может самостоятельно ходить по нашим тропам.

Вагон теперь болтало и трясло, как припадочного, выдавая адскую скорость, которую набрал состав.

А мимо проплывали теперь ангары с самолетами, выглядевшими трогательно, как детские игрушки, марок все тех же, тридцатых годов.

– И, конечно, я легко затянул Марло этой идеей еще одной, решительной попыткой обнаружить Джокера. Потому что это была и его идея фикс. Я поселил его на двенадцатом этаже высотки на площади Восстания, и через двух горилл, которых предоставил мне мистер Круглый, мы распустили слух, что Марло-де пришили в какой-то напонятной драке. Но никто по этому делу так и не проявился. Мог бы засветиться ты, но тебя не было в городе. Так что зря кума хлопотала. Если под кумой понимать нас с Марло. Ну, а потом пришла и его очередь. На следующий день должна была начаться операция с внедрением кредиток «Глоб Экспресс», ну и со всеми прочими валютными прибамбасами. Марло быстро бы все понял, и, безусловно, первый, кого бы он вздернул прямо на вашем знаменитом сквере – был бы я, Блэквуд или О’Брайен, как тебе теперь будет угодно. Я убедил Марло, что отрицательный результат его и наших совместных поисков доказывает, что, по крайней мере, в нашем столетии, настоящего Джокера не существует. И предложил ему пройти инициацию, обряд посвящения в новую династию связных между монархами и первосвященниками. Он обожал подобные идеи и, разумеется, ухватился за мое предложение. Я заранее его предупредил, что вынужден буду немного его калечить. Что такова суть инициации, а шрамы-де только украшают настоящего мужчину. Он вернулся к себе домой, так как, может быть, что-то заподозрив, решил посоветоваться с Валентиной или с тобой. Но в ту же ночь я снова вызвал его в высотку и сказал, что инициация может произойти или немедленно, или никогда. Он согласился, а остальное было делом техники. Во время ритуального избиения Марло я нанес ему так называемое «смертельное касание» по печени. Оно было хорошо замаскировано среди града ритульных ударов, и сразу Марло ничего не почувствовал. Его хватило еще на то, чтобы самостоятельно добраться к себе домой и позвонить тебе. Да, Джокер, не удивляйся и не ищи больше никого. Когда Марло стало совсем плохо, он не мог не перебрать в памяти всю сцену квази-инициатии. И, вероятно, припомнил мой прием, в котором с опозданием, но опознал «смертельное касание». Марло тоже чему-то когда-то учился, и поэтому у него уже не было сомнения, что он обречен. И тогда он позвонил тебе. Естественно, что у человека за пару минут до смерти голос может быть сильно искажен. Поэтому ты и не узнал его. А я, еще когда пришел к нему первый раз знакомиться, заложил в его аппарат «жучка». Поэтому я тут же узнал о его звонке и послал по твоим следам Карнаухова. Ну, что еще? Может быть, тебе непонятно, почему Марло выражался столь загадочно, когда он звонил к верному человеку? Почему не сказал тебе все открытым текстом и, в частности, прямо не назвал тебя? Я вижу здесь только одну причину: он не знал точно, Джокер ли ты. Если нет, то, Марло понимал это, при первой же твоей попытке получить объяснения, ты был бы уничтожен. А если ты Джокер, так рассуждал он перед смертью, то и сам, без подсказки во всем разберешься. Так ведь оно и получилось, а, Джокер? Теперь ты во всем разобрался? А теперь давай прощаться. Судя по моей электронной карте, через минуту мы пересекаем магнитную отметку.