Московский дневник - [47]

Из-за того, что центрального отопления в соборе нет, весной стены резко согреваются, в стенах возникают трещины, через которые проникает влага. В одном из стенных шкафов я видел огромный золотой оклад, сделанный на икону Рублева, он весь украшен драгоценными камнями. Он закрывает все тело ангелов, открывая только обнаженные места: лицо и кисти рук.

Все остальное покрывает массивная золотая пластина, и шея и руки, когда оклад накрывает икону, оказываются словно в массивных цепях, так что ангелы несколько напоминают китайских преступников, осужденных за свои злодеяния на пребывание в металлических колодках. Экскурсия закончилась в комнате нашего гида. Старик был женат, он показал нам написанные маслом портреты жены и дочери, висящие на стене. Теперь он живет в этом просторном, светлом монастырском покое один, не совсем отрезанный от мира, потому что монастырь посещает много иностранцев. На маленьком столике лежала только что распечатанная посылка с научными книгами из Англии. И здесь мы записались в книге посетителей. Этот обычай, похоже, сохранился в России прежде всего у буржуазии, если можно сделать такой вывод из того, что подобный альбом с просьбой записаться в него мне предложили и у Шика. – Но, пожалуй, великолепнее всего, что было внутри монастыря, архитектура самого монастыря. Прежде чем вступить на окруженную крепостными стенами территорию, мы задержались у ворот. Справа и слева от них на двух латунных табличках можно было прочитать основные даты истории монастыря. Красивее и строже, чем расположенная посреди двора желто-розовая церковь в стиле рококо – она окружена более старыми зданиями поменьше, среди них мавзолей Бориса Годунова, – красивее и строже длинные жилые и хозяйственные постройки, образующие прямоугольное обрамление огромной площади. Красивее же всего большая разноцветная трапезная. Окна выходят то на площадь, то на ходы-колодцы между стенами, лабиринт каменных преград, похожих на крепость.

Был здесь когда-то и подземный ход, который во время осады два монаха взорвали вместе с собой, чтобы спасти монастырь. Мы поели в столовой, находившейся наискосок от входа в монастырь. Закуска, водка, суп и мясо. Несколько больших залов были заполнены людьми. Там были настоящие русские типажи – люди из деревни или маленького города – Сергеево недавно было объявлено городом. Пока мы ели, пришел бродячий торговец, предлагавший проволочную конструкцию, которую можно было превратить то в абажур, то в тарелку, то в вазу для фруктов. Бассехес полагал, что это хорватская работа. У меня самого при взгляде на эти не слишком элегантные упражнения пробудились очень старые воспоминания. Кажется, мой отец, когда я был совсем маленьким, привез с летнего отдыха (во Фройденштадте?) нечто подобное. Во время еды Бассехес выяснил у официанта адреса торговцев игрушками, и мы отправились в путь. Но не прошли мы и десяти минут, как короткое разъяснение, полученное Бассехесом по дороге, заставило нас повернуть и сесть в сани, которые как раз проезжали рядом. Ходьба после еды утомила меня, так что у меня даже не было сил спросить, почему мы повернули. Похоже было, что мое желание могло быть с большей вероятностью исполнено именно в складах у железной дороги. Они были расположены рядом друг с другом. В первом были деревянные игрушки.

Когда мы вошли, зажгли свет, уже темнело. Как я и ожидал, на складе деревянных игрушек не было почти ничего для меня нового. Я купил несколько вещей не столько по собственному желанию, сколько по настоянию Бассехеса, однако теперь я рад, что сделал это. И здесь мы потеряли время, пришлось долго ждать, пока сбегают и разменяют где-то поблизости червонец.

Я же горел от нетерпения увидеть склад игрушек из папье-маше; я боялся, что его уже закрыли. Но этого не случилось. Зато, когда мы зашли туда, в помещении было совсем темно, а света на этом складе не было. Мы были вынуждены наудачу шарить по полкам. Время от времени я зажигал спичку. Мне удалось обнаружить кое-что замечательное, чего мы скорее всего не получили бы, потому что объяснить этому человеку, что я ищу, было, конечно же, невозможно. Когда мы наконец уселись в сани, у каждого из нас было по два больших свертка – у Бассехеса еще и куча брошюр, которые он купил в монастыре, чтобы обеспечить себя материалом для статьи. Долгое ожидание в плохо освещенном вокзальном ресторане мы скрасили чаем и закуской. Я устал, к тому же начал чувствовать недомогание. К этому прибавлялся страх при мысли о множестве дел, которые еще ждали меня в Москве. Обратная дорога была живописной.

Неизвестный фотограф. Без названия. Ретушированный фотоснимок для журнала «СССР на стройке». Начало 1930-х гг.

В вагоне горел фонарь, из которого в дороге украли стеариновую свечу; недалеко от наших мест стояла железная печка, под сиденьями лежали где попало поленья. Время от времени кто-нибудь из железнодорожников подходил к одному из сидений, поднимал его и вынимал из открываемого таким образом сундука дрова. Было восемь часов, когда мы доехали до Москвы. Это был мой последний вечер, Бассехес взял машину. У моей гостиницы я попросил остановиться, чтобы оставить купленные игрушки и быстро взять рукописи, которые через час надо было отнести Райху. У Бассехеса длинная инструкция его слуги, за которым я пообещал зайти в половине двенадцатого. После этого я сел на трамвай, удачно угадал остановку, на которой надо выходить, чтобы попасть к Райху, и был у него даже раньше, чем рассчитывал. Я бы с удовольствием поехал на санях, но это было невозможно: я не знал названия улицы, на которой жил Райх, не мог найти на карте и названия расположенной поблизости площади. Ася былауже в постели. Она сказала, что долго меня ждала, а теперь уже и не надеялась, что я приду. Она бы сразу вышла со мной, чтобы показать притон, в который она случайно попала. Неподалеку были и бани. Все это она обнаружила, когда попробовала пройти дворами и переулками. Райх тоже был в комнате, у него постепенно отрастала борода. Я был совершенно вымотан, до такой степени, что на привычные робкие вопросы Аси (о ее губке и т. д.) ответил, сославшись на большую усталость, довольно грубо. Но все очень быстро уладилось.