Московские сумерки - [34]

– И, конечно же, проводится определенная оперативная работа и вне Москвы, – сказал в заключение Чантурия. – Но она ведется не под моим непосредственным руководством.

– Нам об этом расскажет полковник Соколов, – заметил Душенкин. – Благодарю вас, капитан. Полковник Соколов, пожалуйста, вам слово.

В досье московской резидентуры ЦРУ каких-либо сведений на капитана Чантурия не содержалось, а на Соколова были кое-какие отрывочные данные. По этим данным, он пришел в Комитет вскоре после войны и, следовательно, являлся продуктом сталинского времени. В ту пору КГБ достиг своего наибольшего могущества. Больший период своей службы в органах он занимался вопросами внутренней безопасности, а не внешней разведкой: громил и искоренял инакомыслящих.

У Соколова были повадки – то ли естественные, то ли наигранные – резкого человека, человека действия.

– Расследование, проведенное капитаном Чантурия, показывает, что один из налетчиков, вероятно, грузин, – отметил он. – Одна из свидетельниц утверждает, что он заметно прихрамывает, хотя из ее показаний не ясно, на какую ногу – левую или правую. Это единственная особая примета лишь одного из нападавших, – продолжал полковник. – Согласно имеющимся у нас данным, в Москве не обнаружен человек, связанный с преступными элементами и похожий на описанного свидетелями. Мы полагаем, что, возможно, его следует искать за пределами Москвы, поэтому мы запросили наши органы в Грузии установить человека по имеющимся приметам. Мы перевернем всю республику вверх ногами, но разыщем этого налетчика.

Не сомневаюсь, что, если только он там, мы обязательно найдем его.

Мартин отметил, что полицейский жаргон, который Чантурия и Соколов использовали в своих выступлениях, предназначается для того, чтобы скрыть факт, о котором они упорно умалчивают, – факт, что КГБ не установил убийц. Его сотрудники не разрабатывали разные версии причины налета на кафе: принималась лишь одна – что это вымогательство рэкетиров. Но ведь администратор кафе в своих показаниях – хотя и фрагментарных – заявил, что владельцы кафе уже уплатили вымогателям-рэкетирам. Они также не установили личность женщины-свидетельницы, исчезнувшей из кафе таинственным образом.

С другой стороны, не исключено, что представители КГБ врут. Бирман недавно высказал членам американской делегации на этих переговорах свои соображения о происшествии: что это операция, провернутая КГБ и замаскированная под нападение бандитов, что та женщина с Хатчинсом является агентом КГБ и ее личность нипочем не будет установлена, что организованное «сотрудничество» – не что иное, как оборотная сторона головоломки, предназначенной выведать, по мере возможности, методы работы ЦРУ.

По-видимому, поэтому-то на переговорах и воцарилась обстановка взаимного недоверия, когда чистая правда, высказываемая любой из сторон, принимается другой за большую ложь, а незначительные отклонения от правды, допускаемые обеими сторонами, представляются противной стороне наиболее вероятным ключом к разгадке «истинной» правды. (Обе стороны получили указание от своего начальства сотрудничать друг с другом; но и та и другая сторона, конечно же, толковали полученные указания таким образом, чтобы не дать замарать доброе имя своего органа безопасности.)

Американцы не могли даже допустить (допустить не могли, а сами были почти уверены: русские это знают), что советским партнерам по переговорам известно: Хатчинс – резидент ЦРУ, то есть разведчик, который так просто, ради собственной прихоти, флиртовать с советской женщиной не станет. Поэтому советские представители сомневались в правдивости американцев, когда те заявили, что понятия не имеют о планах Хатчинса в городе и о том, кто была его собеседница. Сотрудники КГБ предполагали, что эта женщина, должно быть, агент ЦРУ.

И наоборот, из-за того, что советские представители не могли даже допустить, будто американцы догадываются, что Хатчинс советским разведчикам известен как резидент ЦРУ, американцы предполагали: сотрудники КГБ уничтожили Хатчинса с помощью прекрасной дамы.

Итак, в ходе «сотрудничества», на почве подозрений, что истина, о которой говорит противная сторона, на самом деле таковой не является, вырос огромный замок сомнений, в котором каждая сторона оказалась осажденной. И обе стороны разглядывали истину из-за высоких стен этого замка.

И тем не менее и та, и другая сторона имели перед собой конкретную задачу. Вернее, две задачи: первая – расследовать обстоятельства смерти Чарльза Хатчинса, вторая – выяснить, что, черт побери, нужно было другой стороне.

Решая эти две задачи, они оказались вынужденными скакать к поставленной цели на трех ногах, подставляя друг другу ножку, сталкиваясь локтями или даже вышибая противника из седла.

– А теперь, – сказал Душенкин, – мы хотели бы послушать ваши соображения относительно дальнейшего расследования.

– Лучше всего было бы, – подчеркнул Мартин, – если бы нам разрешили расспросить свидетелей. Вы провели работу вполне профессионально, но все же бывают моменты, когда новый взгляд на произошедшее может стать источником дополнительной информации.