Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки» - [8]
Например, во время Медного бунта 1662 г. московские стрельцы стали ударной силой в борьбе с восставшими. 25 июня 1662 г. события развивались стремительно и, как можно предполагать, во многом неожиданно. Толпа мятежников, разгромив дома бояр и купцов – разработчиков монетной реформы и советников царя, двинулась в Коломенское, где находился Алексей Михайлович с семьей. Телохранители царя и стрельцы Стремянного приказа в это время готовились оборонять семью царя в коломенском дворце. В Коломенское были стянуты практически все военные силы, которые удалось собрать, – несколько стрелецких приказов, солдатских и рейтарских полков. Патрик Гордон отмечал, что стрелецкие приказы, поднятые по тревоге и явившиеся к царю, не насчитывали штатной численности: «полки чрезвычайно слабого состава»[61]. К. В. Базилевич и В. И. Буганов объясняли неактивность стрельцов ранним часом восстания и плохой информированностью[62]. С первым утверждением трудно согласиться, московские стрельцы были профессиональными военными. В плохую осведомленность стрельцов относительно происходившего в Москве также трудно поверить, т. к. они были жителями этого города и не могли не знать о растущей напряженности. Приказы, не явившиеся в Коломенское, занимались подавлением восстания в самой Москве.
Когда восставшие возвратились в царскую усадьбу, то попали в засаду – стрельцы и солдаты с одной стороны, а рейтары с другой зажали бунтовщиков в «клещи». Алексей Михайлович хорошо рассчитал боевые порядки своих сил – безоговорочно верные ему стрельцы шли в бой первыми, а солдаты, которые к тому же сочувствовали восставшим (среди которых было много их братьев по оружию – солдат из полка Аггея Шепелева), находились в резерве, где могли не рисковать собой.
«Солдат гвардии или стрелец» – изображение московского стрельца из альбома иллюстраций к запискам австрийского посла Августина фон Мейерберга. (Малов А. В. Московские выборные полки солдатского строя в начальный период своей истории. 1656–1671 гг. М.: «Древлехранилище», 2006. С. 408–409.) Полный лист.
Не меньшую верность присяге московские стрельцы продемонстрировали во время крестьянской войны под руководством Степана Разина 1670-71 гг. Попавшие в плен к разницам после гибели сводного приказа головы В. Лопатина под Царицыным в 1671 г. многие московские стрельцы бежали из-под стражи. Часть беглецов погибла – их уничтожила погоня: «Да тот жа де вор Стенька привез с собою в гребцах камышенского воеводу Юфима Панова. И он де, Юфим, в Синбирску подговорил с собою 30 человек московских стрельцов и с ними ис Синбирска убежал. И ево, де, Юфима и стрельцов, догнав в Карсуни, Стенькины посылыцики порубили всех насмерть…»[63], но некоторым удалось достичь съезжей избы Белгородского разряда и рассказать о трагедии, случившейся с приказом И. Лопатина: «…их, стрельцов, велел он, Стенька, посажать в воду, и называл де, их стрелцов… мясниками: уже де нам от тех мясников, от московских стрельцов, житья не стало. А которые де московские стрельцы от ран и от иных болезней на Царицыне помирали, и их де у церкви божией не хоронили по ево Стенькину и попа Ондрееву приказу и исповедовать де тех больных людей при смерти не велели. И у многих де людей он, вор Стенька, у стрельцов и у ярыжек и которых людей оставливает у себя поневоле велит бороды брить догола…»[64]. Обращает на себя внимание унижение, которому разницы подвергли пленных стрельцов и ярыжек: «бороды брить догола». С точки зрения обычаев, религиозных и моральных норм России XVII в. «голая борода» или, как выразился протопоп Аввакум, «скобленый образ», были свидетельством нетрадиционной сексуальной ориентации либо, что еще хуже, отступничества от православной веры. После подробного расспроса беглецы были отправлены в Москву, где вернулись в состав своих прежних подразделений. Это было возможно, т. к. стрельцы выполнили главное условие своей присяги – продемонстрировали верность даже при угрозе смерти и бесчестья. И это не единственный пример верности московских стрельцов присяге[65]. Ранее, при штурме разницами Царицына, московские стрельцы до последнего оборонялись вместе с воеводой в одной из башен и предпочли смерть в бою позору плена. Когда восставшие ворвались в Астрахань, благодаря поддержке населения города, два московских стрелецких приказа, составлявшие часть гарнизона крепости, не сложили оружия и продолжали активно сопротивляться разницам, хотя шансов выжить у московских стрельцов не было никаких: «…астраханские служилые и всяких чинов люди город… и головы московских стрельцов Дмитрей Полуэхтов да Алексей Соловцов и московские стрельцы их приказов и астраханские служилые домовые люди, памятуя господа бога и христианскую веру и государево крестное целование, в том ему отказали…»
