Московские големы - [10]

— Гнусные самцы! — рычала Эби Сладкая Креветка, приплясывая на трупах своих жертв. — Мерзкие твари, вечно пьяные, воняющие едким потом, цедящие слюну прямо на асфальт! Вы, с плешивыми головенками и волосатыми мослами, в перепачканных семейных трусах, растянутых майках и растоптанных тапках! Как же я вас ненавижу! Как же мне хочется оторвать вам всем жалкие крантики и растоптать у вас же на глазах!..

— Я дерусь просто потому, что дерусь, — флегматично пояснял Магуро Ломтик Тунца, догоняя очередную жертву и сокрушительным пинком сбивая ее с ног. — Ничего личного, просто у нас, у оперативников, такая работа. Хотя, честно говоря, ваш биологический вид мне совсем не нравится. Для чего вы не умеете жить по понятиям? Вот, вроде бы, хорошо сказано: не замочи. Или, допустим, еще правильно сказано: не крысятничай по чужим шконкам. Ну, там, соответственно, не верь, не бойся, не проси, не раскатай губу, не настучи, не восхрапи в доме ближнего своего, ибо он не возрадуется. Да приколется обломавшийся и да обломается приколовшийся, ибо не фига. Казалось бы, простые, правильные все слова. Так какого же тогда хрена?..

Из переулка вынырнул человек с цифровой камерой в руках, начал торопливо снимать панораму побоища. Через несколько мгновений за его спиной опустился небольшой черный вертолет без опознавательных знаков, из вертолета выпрыгнули двое, с ног до головы одетые в черное — строгие костюмы, галстуки, ботинки, непроницаемые очки. Сгоряча идеальный наблюдатель вполне мог бы перепутать их с боевыми магами РАО «ЕЭС», однако они явно проходили по другому ведомству. Один из людей в черном достал из нагрудного кармана нечто вроде толстой авторучки и окликнул оператора. Когда тот обернулся, колпачок «авторучки» сверкнул ослепительно-серебристой вспышкой, и оператор застыл на месте. Второй человек в черном вверх-вниз провел перед камерой странного вида прибором, дистанционно уничтожив всю записанную на ее электронных носителях информацию. Завершив молниеносную экзекуцию, загадочные люди погрузились в вертолет, который тут же взмыл в небо и исчез за домами. Неудавшийся стрингер на негнущихся ногах двинулся обратно в переулок. По дороге он налетел на мусорный бак, но был до того ошарашен, что даже не заметил этого.

Вскоре големы стояли по колено в кровавой каше. Убивать больше было некого.

— Мир и покой во веки веков! — выкрикнул Шиитаке, задрав оплывшую асфальтовую башку к небесам.

— На милицейской волне сообщают, — произнес Унаги, отключившись от ноосферы, — что нам на перехват с Садового кольца брошен взвод воинов-дендроидов. Однако, будучи детьми природы, они принципиально и категорически отказываются пользоваться любым механическим транспортом, а сами передвигаются столь медленно, что их следует ожидать не ранее, чем к сумеркам.

— Успеем еще порезвиться! — обрадовалась Эби. — Честно говоря, давно уже я так круто не колбасилась, как последние десять минут. — Она устало облокотилась на забрызганный кровью, опрокинутый в пылу резни автобус.

— Чорт возьми, — проговорил Копченый Угорь, — надо было все-таки зверски, с особым цинизмом прикончить тех двоих жандармов.

— Пустое, — возразил Кани Мягкий Краб, — нас все равно быстро отследили бы. Ничего, у нас еще уйма времени. Найдем себе новое развлечение, не беспокойтесь. Айда по трассе в сторону центра!

И они двинулись по трассе в сторону центра, опрокидывая на ходу палатки с буржуазными цветами и неподобающими аскету напитками — туда, где на огромном телеэкране высоко над дорогой кувыркались, прыгали и кривлялись мерзкие рекламные мультяшки.

Если бы идеальный умозрительный наблюдатель соблаговолил мгновенно перенестись в «Президент-отель», что располагается значительно севернее, между Театром Эстрады и Домом Художника на Крымском валу, то в одном из люксов предпоследнего этажа он имел бы удовольствие созерцать бездыханное тело Роджера Уотерса. Труп видного композитора и музыканта в черной помятой футболке и потертых джинсах лежал поперек гигантской двуспальной кровати, его костлявая левая рука бессильно свесилась до пола. На руке четко обозначались натянутые, словно гитарные струны, сухие фиолетовые вены. На лошадином лице покойного композитора и музыканта с глубоко прочерченными каньонами скул застыла гримаса безграничного страдания. В правой ладони Уотерса был намертво стиснут стакан из-под молока.

Дверь, ведущая в гостиную, тихо отворилась, и в спальню вошла Нэнси Спанжен. Когда-то она была подругой Сида Вишеза, лидера культовой группы «Секс Пистолз». Тогда по всему выходило, что Вишез вскоре убьет ее, после чего будет выпущен из тюрьмы под залог и через четыре месяца сдохнет от передоза на ее могиле. Однако в предначертанное вмешался господин случай в лице Роджера Уотерса. Высокий угрюмый аутист в черной джинсовой куртке набил Вишезу морду, после чего забрал Нэнси с собой и поселил ее в своем доме недалеко от Лондона. Тем самым он внес похвальную поправку сразу в две юные судьбы, поскольку вразумленный Сид начал новую жизнь, вылечился от наркотической зависимости, организовал несколько благотворительных рок-концертов и стал петь по воскресеньям в церковном хоре. Теперь, четверть века спустя, он постоянно присылал Уотерсу на рождество трогательные открытки с барашками.