Московская Русь до проникновения массонов - [11]

* * *

Даже католические деятели признают драгоценные духовные особенности православия. Вот что, например, говорил в своем докладе на открытии Института русской культуры в Буэнос-Айресе, о. Филипп де Рожис. "Мы знаем, что русский народ носит в себе драгоценный религиозный идеал, возникший из чистейшего источника древней христианской традиции. Мы знаем прекрасные образцы совершенной святости, которые дает нам история России, ее подвижников, ее иноков, ее епископов, которые действительно выковали душу и мужика, и боярина. Если такие образы, как св. Сергия Радонежского, св. Серафима Саровского, св. Нила Сорского, св. Иосифа Волоколамского, св. Гермогена и Филиппа Московских сияют таким блеском и вызывают восхищение в каждой душе, любящей Христа, то это оказалось возможным лишь потому, что таких святых был целый легион в монастырях и скитах древней Руси, которые, идя стезею святости, искали победы над плотью и духом мира сего и стремились к соединению со Христом распятым и воскресшим". Русский святой характерен спокойствием своего душевного склада. В душе русского святого гармонически сочетается одновременно духовная трезвость, духовная просветленность, мужество и кротость, они рядом живут в его душе не оставляя никакого места для истерии. Древние святые - эти образованные люди древней Руси не имеют ничего общего с позднейшим типом русского интеллигента - этого антигармоничного типа человека, неврастеника еще в утробе матери. Простые люди средневековой Руси, как и святые средневековой Руси были также гармоническими личностями, крепко вросшими корнями в национальную культуру. Их души не были преданы никакой иностранной короне. Они выросли в лоне Православия. "Пламя в снегу". Под таким названием в Англии несколько лет тому назад вышла книга русской писательницы о Серафиме Соровском. Еще с большим основанием это яркое сравнение мы можем применить к Сергию Радонежскому, духовному столпу, на который оперлась средневековая Русь в своем национальном строительстве.

II

Интересные мысли о гармоничности души русского человека допетровской Руси мы находим в книге Вальтера Шубарта "Европа и душа Востока". Они особенно ценны тем, что их высказывает не русский. В главе "История русской души" он пишет: "...Первоначально русская душа, также как и заодно Европейская во времена готики, была настроена гармонически: Гармонический дух живет во всем древнейшем русском христианстве. Православная Церковь принципиально терпима. Она отрицает насильственное распространение своего учения и порабощение совести. Она меняет свое поведение только со времен Петра I, когда подпав под главенство государства, она допустила ущемление им своих благородных принципов. Гармония лежит и в образе русского священника. Мягкие черты его лица и волнистые волосы напоминают старые иконы. Какая противоположность иезуитским головам Запада с их плоскими, строгими, цезаристскими лицами! "Вообще, характерным для типа русского святого является спокойствие и истовость всего душевного склада, просветленность и мягкость, духовная трезвость, далекая от всякой напыщенности и истерии, одновременно мужество и кротость..." (Арсеньев). Гармония сквозит во всем старчестве, этом странном и возвышенном явлении русской земли. По сравнению с "деловым, почти театральным поведением европейцев", - Киреевский отмечает, - "смирение, спокойствие, сдержанность, достоинство и внутреннюю гармонию людей, выросших в традициях Православной Церкви". Это чувствуется во всем, вплоть до молитвы. Русский не выходит из себя от умиления, но, напротив, особое внимание обращает на сохранение трезвого рассудка и гармонического состояния духа. Русский Киреевский (1850), стоит ближе к классическим грекам, нежели к русским нигилистам следующего поколения. Он также ближе грекам, чем весь европейский классицизм эпохи Просвещения. Подтверждением того же гармонического чувства является русская иконопись и, вообще, древне-русская живопись: совершенная по формам Святая Троица Андрея Рублева (1370-1430), творения мастера Дионисия - древнерусская архитектура с ее благородным спокойствием. Церковь Защитницы Марии на Нерли у Владимира (1165), или Дмитровская церковь во Владимире (1194). Идеальное чувство формы этого искусства сразу же бросается в глаза. Гармонически-греческое сказывается в ранней русской душе и в той тесной связи, которую восточные Отцы Церкви пытались установить с Платоном, в то время, когда Запад ориентировался на Аристотеля. Платон повлиял и на позднейшее русское мышление в такой степени, что один из виднейших философов современности мог сказать: "Для нас, русских, Платон глубоко близок". Самым совершенным выражением русского чувства гармонии является вера в богочеловечность Христа. Согласно русскому воззрению "это есть самое сердце христианства" (Булгаков). Прометеевская культура стремилась к разделению на две враждебные половины - Бога и мира, религии и культуры (Лютер: "Князь, конечно, может быть христианином, но как таковой, он не смет управлять. Как личность - он христианин, но княжеское звание не имеет никакого касательства к его христианству"). И этому в противовес богочеловечность Христа является прообразом внутренней связи между Богом и человеком, между тем миром и этим, земным. За эту мощную идею держалось русское Православие. (С какой любовью и благоговением культивировал ее Соловьев). Она принадлежит русской душе, как чистейшее и возвышеннейшее отражение врожденной гармонии, как глубокомысленнейшее выражение ее чувства всеобщности. Об этой России киевского периода Европа не знает почти ничего. Так созрели суждения и предрассудки, как, например, Шпенглеровский о том, что Россия воплощает собой Апокалипсическую ненависть против Античной Культуры. России с XI по XV век это ни в коей мере не свойственно".