Московская экскурсия - [38]

Памела Трэверс упорно продолжает искать новый театр, и одна, на свой страх и риск, отправляется смотреть «Гамлета». Что это была за постановка? Оказалось, определить несложно. Это сейчас в столичных театрах может идти несколько «Гамлетов» или «Ромео и Джульетт», а тогда, в 1932 году, такая постановка была только одна. Но какая — легендарный спектакль знаменитого режиссера Николая Павловича Акимова (1901—1968) в Вахтанговском театре! Он появился после вынужденного перерыва, так как «Гамлет» считался пьесой реакционной, мистической, не годной для рабоче-крестьянской аудитории[87], всем был известен негласный запрет Сталина, который с подозрением относился к пьесам Шекспира. Сказать, что спектакль вызвал «бурные споры» — значит ничего не сказать. «Эта скандальная постановка и до сего дня — кошмар для шекспирове-дов. Они бледнеют при одном только упоминании о ней, как если бы увидели Призрака», — вспоминал Дмитрий Шостакович, которого Акимов уговорил написать музыку к спектаклю[88].

Николай Акимов поставил перед собой задачу избавить пьесу Шекспира от груза традиционных прочтений. Режиссер избрал главной темой спектакля борьбу за престол, пренебрег философскими исканиями, а всех персонажей преобразил почти до неузнаваемости: Гамлет утратил романтический ореол, зато приобрел брюшко, постарел и стал почти ровесником Клавдия. «Мы ставили себе задачей, — писал режиссер, — в первую очередь дать оптимистический, бодрый и жизнерадостный спектакль „Гамлета“, за которым установилась такая дурная слава мрачной, мистической, символической и философски реакционной пьесы и который мне разрешено было ставить только потому, что моя постановка отмежевывалась от нависших на «Гамлете» традиций и пыталась по-новому раскрыть его»[89].

«Ничего не поделаешь — получается комедия!» — сказал Н.П. Акимов, начиная работу над спектаклем. И не просто комедия получилась, а комедия эксцентрическая: с трюками, буффонадой, комическими погонями и пр. Акимов заказал переделать тексты нескольких сцен мастерам сатирических обозрений Николаю Эрдману и Владимиру Массу, они сильно сократили монологи принца, превратив их в насыщенные действием сцены.

Вот как вспоминал этот спектакль один из очевидцев: «Акимов сдержал все свои обещания. По сцене пролетала королевская кавалькада вдогонку за убегавшим оленем. Прекрасный рыцарь Фортинбрас, ломая забор копытами коня, въезжал на сцену на фоне лилового неба, под великолепный марш Шостаковича. По краям забора торчали пики с отрубленными головами, и качались повешенные на виселицах. Офелия была действительно очаровательна и необыкновенно соблазнительна в своем черном бархатном платье, обшитом золотом, с низким вырезом на груди. Гамлет был кутила и забияка. Интересную и талантливую музыку написал Шостакович. Одним словом, все было на месте, как и обещал режиссер. Не было только старика Шекспира. Но на этот спектакль его и не предполагали приглашать»[90].

Самой «скандальной» оказалась роль Офелии. Ни о какой любви между Гамлетом и дочерью Полония в спектакле Акимова речи не было. Брак с принцем интересовал Офелию лишь как возможность достичь честолюбивой цели: стать членом королевской семьи. Ради этого она готова была на все: шпионила, подслушивала, подглядывала, доносила. Поняв, что ее мечте не дано осуществиться, она с горя напивается вдрызг и горланит непристойные песенки. «Меня несколько раздражало это малоубедительное сумасшествие, которое целиком укладывается в старинную сценическую традицию, но из нашей сценической традиции выпадает. <...> Я изменил концовку роли Офелии: она ведет легкомысленный образ жизни, в результате чего тонет в пьяном виде. Это гораздо меньше задевает наше внимание, чем если мы будем думать, что она сошла с ума, да еще потонула»[91].

Знаменитый монолог Гамлета «Быть или не быть?» Акимов поставил как сцену в кабаке, где, еле ворочая языком, принц размышлял, быть или не быть ему королем, то надевая, то снимая бутафорскую корону, оставленную актерами после репетиции, а пьяненький Горацио восторженно поддакивал другу.

В свою очередь Дмитрий Шостакович превратил сцену с флейтой в издевку над «пролетарскими композиторами», стремившимися заправлять всей музыкальной политикой того времени. «В этой сцене Гамлет прикладывал флейту к нижней части своей спины, а пикколо в оркестре с аккомпанементом контрабаса и барабана фальшиво и пронзительно играло известную советскую песню: „Нас побить, побить хотели...“, сочинения композитора Давиденко — лидера группы пролетарских музыкантов, песню, написанную по случаю победы советских войск над китайцами в 1929 году»[92].

Стоит ли говорить, что многие возмущались столь вольным обращением с классикой. Но только не Трэверс! Ей спектакль понравился! «Скажите на милость, почему, ну почему меня первым делом не отвели в этот театр, а вместо этого водили в Дома культуры и тому подобное! <...> я должна рассказать вам о театре. Вот где Россия предстает с наилучшей стороны, а посещение театров не входит в программу нашей поездки! „Они показывают вам только самое лучшее!“ Бла-бла-бла. Как бы не так:„лучшее они от вас прячут! Приходится искать на свой страх и риск. <...> даже того немногого, что мне удалось увидеть, прежде чем вспыхнул свет, оказалось достаточно, чтобы убедить меня, что: во-первых, это какой-то совершенно новый „Гамлет“, и во-вторых, всех туристов, чтобы они поняли Россию, надо водить в театр сразу по прибытии. Ясли? Крепости? Чепуха! Жизнь страны-здесь!»