Московия. Легенды и мифы. Новый взгляд на историю государства - [149]

О его тирании и как его увещевают

Его канцлер Иван Михайлович Висковатый увещевал его, чтобы он подумал о Боге и не проливал столько невинной крови, в особенности же не истреблял своего боярства, и просил его подумать о том, с кем же он будет впредь не то что воевать, но и жить, если он казнил столько храбрых людей. А великий князь на это ответил: «Я вас еще не истребил, а едва только начал, но я постараюсь всех вас искоренить, чтобы и памяти вашей не осталось. Надеюсь, что смогу это сделать, а если дело дойдет до крайности и Бог меня накажет и я буду принужден упасть ниц пред моим врагом, то я скорее уступил бы ему в чем-либо великом, лишь не стать посмешищем для вас, моих холопов».

То, что я только что описал в. к. в. и что я еще опишу потом, как великий князь за семь лет, которые я провел в Москве, казнил своих бояр и горожан и еще совсем недавно, в июле, своего канцлера и казначея, не выдумано. Бог тому свидетель, что я все это отчасти сам видел и слышал.

Альберт Шлихтинг Краткое сказание о характере и жестоком правлении московского тирана Васильевича

Никто не мог знать ранее, каким характером и умственными способностями обладал Московский князь Васильевич, какой произвол власти царил в период его правления и какую жестокость он проявлял по отношению к своим подданным. Посещавшие иногда Московию иностранцы были заняты исключительно торговыми делами и не видали самого князя, а если когда и видали, то не дерзали ничего расследовать и разузнавать из-за страха пред тираном, который обычно терзал удивительными и неслыханными муками иностранцев, обвиненных даже по самому нелепому подозрению. Деяния его стали известными только с тех пор, как он взял Полоцк. С этого времени при непрерывном продолжении войн жестокость князя и его тирания, превосходившая Неронову и сокрытая раньше в силу человеческого неведения, приобрели огласку, отчасти от бежавших пленников, отчасти от московитов, не имевших никакой возможности переносить власть тирана и перешедших на сторону короля. Таким именно образом человек военный и честный, Альберт Шлихтинг, померанский уроженец, взятый в плен московитами у крепости Озерище и задержанный там при московском дворе на семь лет, отметил несколько деяний этого тирана с той целью, чтобы он стал известным всему миру как тиран не столько по имени, но и по своим поступкам, превышающим всякую меру злодейства и жестокости. Узнать это Альберту было не трудно, так как его, в силу образованности и знания немецкого и русского языков, выпросил себе в качестве слуги и переводчика итальянский врач, бывший на службе у тирана. После семилетней службы у врача Альберт увидел, что и его жизни грозит опасность, и с согласия своего господина убежал в Польшу, где, улучив немного свободного времени, сделал следующую краткую запись о характере и владычестве тирана.

После взятия Полоцка, как это обычно бывает в счастливую пору, тиран обнаглел от удач судьбы и начал замышлять, как ему уничтожить своих приближенных, а особенно тех из них, кто отличался знатностью и древностью рода.

Он считал таких лиц своими врагами за то, что они часто советовали ему править, как подобает справедливому государю, не жаждать в такой степени христианской крови, воздерживаться от несправедливых и недозволенных войн, а, довольствуясь своими владениями, жить жизнью достойною христианского государя; если же он хотел быть благородным и великодушным и стремиться к войне, то должен был обратить свои замыслы и оружие против врагов креста христова, татар и турок, которые, как он видел, часто опустошали соседнюю с ними Московию. Считая эти ненавистные советы за противные своим намерениям и подозрительные, он, обезумев от дерзости и задыхаясь от давно уже задуманного злодеяния, пользуется следующими уловками и коварствами при гибели великих и знаменитых древностью рода мужей, чтобы проявлять по своему произволу свое тиранство.

Был некто Димитрий Овчина, граф или, как они обычно говорят, князь, пользовавшийся огромным влиянием в Московии; отец его был взят в плен под Стародубом и до последнего дня жизни находился под стражей в Литве во время той войны, когда польский король Сигизмунд произвел большое кровопролитие среди московитов и захватил Стародуб и многие другие города, а князя Овчину, начальствовавшего в ту войну над войсками московского владыки, увел пленником в Литву. Так вот этого Димитрия Овчину тиран пригласил на пир и за обедом усердно просил выпить за один дух кубок меда, сваренного согласно нравам и обычаям страны, и этой чашей показать, как дороги для него здоровье и благополучие государя; влив эту сладкую и приятную чашу в свои внутренности, он может, скорее всего, засвидетельствовать, что готов без колебания пролить за это свою кровь. Наполненный медом этот кубок доходил своими размерами приблизительно до шестнадцати кварт. Хотя Димитрий видел, что это дело неосуществимое, однако охотно принимает обязательство выпить. Он рассчитывал так: если он случайно не выпьет кубка до конца (а он наверное знал, что это будет так), то государь не будет негодовать, а скорее похвалит его готовность и быстроту в повиновении. Итак, надув щеки и расширив горло, он пьет с такой жадностью, что переполненные внутренности изрыгнули мед обратно, и все же при этом он проглотил едва только половину чаши. Тиран, питая жестокий гнев в душе, все же не проявил немедленно своей ярости, но, наподобие ласкающейся собаки, слегка упрекнул князя за нерасположение к себе, говоря, что, во всяком случае, он знает, как ему надлежит обходиться с не очень-то расположенным к нему рабом. И так как Овчина не мог тогда пить, то тиран предложил ему пойти к винным погребам, где хранятся принадлежащие тирану напитки, и там выпить за его здоровье и благополучие что ему угодно и сколько хочет и какого рода напиток ему понравится. Овчина исполняет поручение тирана не без охоты, полагая, что тот сказал это чистосердечно. К тому же, когда он хорошо выпил, его легко было убедить. Итак, Овчина входит в винные погреба с теми, кто по приказу тирана собирался угостить его таким роскошным пиршеством, а там ожидали его псари, подготовленные и наученные тираном, чтобы, как только войдет князь Овчина, задушить его. Это и было исполнено, так как те отнюдь не отказывались от приказов тирана. Так погиб Овчина.