Москау - [77]

– Надеюсь, – буркнул Иоганн-Петер. – Например, что мы победили в этой войне.

Снаружи послышался шум моторов.

– Германские солдаты! – внезапно донеслось с улицы. – Фельдмаршал Фридрих Паулюс подписал приказ о капитуляции. Сопротивление бесполезно. Бросайте своё оружие и выходите на улицу с поднятыми руками. Советская армия гарантирует вам жизнь.

Голос выговаривал немецкие слова старательно, по-ученически, – переводчик явно был отличником в школе. Громкоговоритель на машине корёжил тон диктора, а постоянный вой ветра превращал в нечто дьявольское. Всхлипнув, Грета закрыла лицо руками.

– Тебе пора, – разразившись кашлем, прохрипел верзила. – Иначе замёрзнешь здесь. Эриху уже ничем не поможешь. Наверное, русские его даже не заберут, к чему возиться? Бросят подыхать в пустом госпитале. Выйдешь, иди прямо, в здании элеватора создан пункт для желающих сдаться в плен. Прощай. С днём рождения, моя милая, двадцать пять лет – это прекрасный возраст. Я позабочусь об Эрихе… Пожалуйста, не волнуйся.

Он заскрёб по кобуре окоченевшими пальцами.

Грета всхлипнула. С трудом запахнув шинель, она скрутила светлые волосы, прикрыла голову обрывком одеяла – и застегнула под подбородком ремешок каски. Комната качалась перед глазами – слёзы замерзали на её ресницах. Не прощаясь с Иоганном-Петером, она двинулась прочь по коридору. Ноги в солдатских ботинках, обмотанные тряпками, скользили по обледеневшему полу.

Она почти дошла до выхода, когда услышала выстрел.

Грета замедлила шаг, прислушиваясь. Спустя короткое время пистолет грохнул второй раз – коротко, вроде как поперхнулся. Через долю секунды на пол упало что-то тяжёлое. Ковыляя, как старуха, цепляясь руками за стены, Грета еле-еле добралась до двери.

Оцепенев, она встала в дверном проёме.

…Мимо госпиталя русские вели колонну пленных – жалкие остатки бывшей Шестой армии фельдмаршала Паулюса. Обмороженные, закутанные в краденые бабьи шали, с красными от мороза носами, еле передвигающие ноги, – они ничем не напоминали тех весёлых, загоревших солдат в летних мундирах с засученными рукавами, что рвались напиться воды из Волги. Это была уже не армия, а обезумевший сброд калек, нищих мародёров, готовых сдохнуть ради тепла и куска жареного мяса.

Один из русских конвоиров обернулся и посмотрел на Грету.

Молодой парень – нос картошкой, в маскхалате, автомат с круглым диском через плечо, красная звезда на шапке. Поклонившись ей в шутовском реверансе, он что-то сказал на незнакомом языке, его товарищи рассмеялись. Она разобрала только – «фроляйн».

Поднимая обе руки, Грета медленно шагнула с крыльца…