Москау - [71]

ворвались в офис гестапо на месте Новодевичьего монастыря, но тот оказался пустым – сотрудники покинули здание, исчезнув неизвестно куда. В толпе сначала робко, а затем уже открыто стали прикреплять на грудь красные банты или просто обрывки материи красного цвета. Особо сознательные блондины, заходя в косметические магазинчики, шёпотом спрашивали тёмную краску и бежали домой перекрашивать волосы. Ожесточённые бои развернулись на улице короля Гензериха, у культурного центра Великогермании, кирпичного комплекса в стиле тридцатых годов, – первой обер-комендатуры, построенной в оккупированном городе. Здание защищали части баварских СС – окружённые со всех сторон, задыхаясь от дыма пожарищ, немцы по рациям отчаянно умоляли о помощи. Но некому было им помочь. Телефоны полиции, Главного управления имперской безопасности, службы охраны Вевельсбурга молчали. Военные с радостью поднимали руки и братались с партизанами.

Телевидение также не работало.

Стемнело. Крыша культурного центра Великогермании рухнула, объятая огнём. Из переулков стучали одиночные выстрелы – разрозненное сопротивление немцев напоминало бесцельную истерику. Молодые шварцкопфы, показушно зажав в зубах сигареты, с дивной сноровкой вешали захваченных эсэсовцев на фонарях пешеходной зоны Вагнерка, а прохожие снимали казнь на мобильные телефоны. Большинство не осознало, что на их глазах происходит смена власти: каждого интересовали лишь развлечения взамен утраченных. Если видишь изо дня в день, как на телеэкране убивают людей в шоу и боевиках, настоящая смерть покажется столь же безобидной и виртуальной. Запылали кауф-хофы и рестораны, храмы скандинавских богов и государственные учреждения. Под покровом тьмы Москау охватили грабежи: даже приличные с виду люди растаскивали всё, что плохо лежит, – начались драки с охранниками магазинов. Толпа погромщиков окружила Вевельсбург, думая изрядно поживиться, но в страхе отхлынула – стены здания резко заколебались, как бархан. Мрачный замок на глазах нападавших превратился в белёсую призрачную тень, расплылся в воздухе со всем содержимым – включая и бункер самого Триумвирата.

Эмблема «чёрного солнца» растворилась во тьме, исчезнув навсегда.

«А почему бы и не грабить? – таща под мышкой компьютеры, ящики с пивом, сумки с консервами, оправдывались самые сознательные интеллигенты, не приученные брать чужое. – Ведь это теперь непонятно кому принадлежит, и непонятно, кому достанется». Ни один человек не задумался: почему исчезают здания? По телеку давно объясняли, виноваты погодные аномалии, а там ведь знатоки сидели, дурака свалять не позволят.

…Первых шварцкопфов, ворвавшихся в вестибюль Министерства народного просвещения, встретили хлебом-солью. Сотрудники с алыми бантами аплодировали и кричали «ура освободителям!», со стен пропали портреты фюрера, зато появились иконы святого Сталина, литографии патриарха Лесной Церкви Даниила и кайзера Николаса. Штандарт с чёрным орлом на крыше исчез, взамен взвилось красное знамя. Куратор Министерства, бывший оберфюрер Иван Фролов (его документы со званием в СС, как и аусвайсы остальных сотрудников, рассыпались на конфетти в папирвольфах), пригласил командиров партизан в свой кабинет и предложил рекламную кампанию по продвижению идей большевистской партии в Москау. Прочие офицеры информации также выразили готовность присягнуть большевизму, оказав любое содействие в смене идеологии рейхскомиссариата на идеологию социалистической республики. «Наш самый главный плюс – мы честны, верны и грамотно делаем свое дело!» – заверил Фролов. В суматохе никто не обратил внимания, как растаяли в воздухе трупы немецких солдат из зондеркоманды «Феникс», сваленные в медпункте первого этажа, – их снесли туда после побоища, учинённого шварцкопфом-одиночкой в студии телеканала «Викинг»…

…К полуночи Москау выгорел дотла. От кауф-хофов, публичных домов промзоны Герингово и пивных улицы Сосисочной огонь перекинулся на жилые кварталы. Но тушить пожары было некому – дивизия пожарных «Локки» ещё утром разбежалась, срывая с рукавов чёрные шевроны и значки с лицом скандинавского бога огня. Люди дрались на площадях у гор награбленного добра, пламя превращало их лица в бронзовые маски. Вновь слышалась стрельба – не успев разобраться с немцами, отряды шварцкопфов сражались уже между собой, стараясь поделить зоны влияния: центр, флюгхафен и главный автобан до Санкт-Петербурга. Сёгунэ бурлил новостями – в Киеве, Остланде и Туркестане местные рейхкомиссариаты пали без единого выстрела, Норвегия и Нидерланды жгут свои обер-комендатуры, беспорядки вспыхнули в Лондоне и Нойе-Йорке. Власть, ещё вчера казавшаяся незыблемой, рухнула – как карточный домик.

…Тёплая ночь прошла быстро. Солнечный свет озарил фонари с качающимися силуэтами казнённых, дымились остовы сожжённых зданий, тротуары ковром устлали окурки отныне разрешённых сигарет. Там, где остались тротуары… За ночь Москау исчез почти наполовину, включая и здание Министерства народного просвещения и пропаганды под красным флагом. Город стал призраком. В глубине уцелевших квартир засели люди с воспалёнными глазами, отчаянно, в который раз нажимая на все кнопки пультов.