Москау - [23]

Ямамура Онода, майор генерального штаба Ниппон коку».

Глава 2. Рай (гостиница «Гели Раубаль», проспект Расы Господ)

Первое, что выплывает из мрака воспоминаний, – подвал. В раю туда отправляли провинившихся, в качестве наказания. Стерильное помещение, никаких крыс или тараканов, но всё равно – очень страшно. Часами сидишь в кромешной тьме, и волей-неволей возникает смутное чувство: тут наверняка КТО-ТО есть. Ты хочешь протянуть руку и потрогать ЭТО САМОЕ, но боишься, ОНО же отгрызёт тебе пальцы. Ему тоже пришлось посидеть в подвале – один раз три часа, другой – пять. Во время «тихого часа» дети постарше рассказывали страшилки: некоего мальчика забыли в подвале на пару ночей, он ослеп и сошёл с ума. Такого не забудешь – как с болью, мучительно привыкали к дневному свету глаза, когда райские служители отпирали подвальную дверь с чёрным треугольником и двумя молниями. Эмблема рая. Медсёстры-воспитательницы носили такие же на отворотах халатов, сверкавших белизной. Стерильные девушки, словно одинаковые клоны из инкубатора. Они напоминали коровниц на ферме, и, вероятно, это самое точное сравнение – детей здесь выращивали как племенной скот. Шеренги послушных мальчиков и девочек – рыжих, светленьких, блондинчиков, с соломенными волосами, одетых в коричневые штанишки, рубашки и платьица с неизменным треугольником на рукаве. Ни одной улыбки, не слышно смеха: только чёткие приказы воспитателей. Им говорили – это не плен, не лишение свободы. Сюда попадают избранные, лучшие из лучших. Их не похитили, а оказали великую честь, поместив в рай. Уже покинув райские кущи, он встречал офисы с треугольником на двери во всех городах Европы. Самый крупный, с бассейном и яблоневым садом, в центре Москау, в двух шагах от станции метро «Великая Германия». Спеша по делам, он часто проходил мимо, с любопытством заглядывал в окна, но не решался зайти. К чему? Там вряд ли что-то изменилось. Наверняка по коридорам шагают всё те же медсёстры и похожие друг на друга дети, хранит бдительность охрана в чёрной форме, – рай находился под патронажем СС. Правда, сейчас другие правила. Без согласия семьи ребёнка в рай не забирают, да и сами родители должны представить анализы крови и справку из расового отдела о чисто арийском происхождении. Кем были его отец и мать? Он редко думал на эту тему. Тест ДНК в лаборатории гестапо десять лет назад подтвердил: в его венах течёт славянская кровь. Руссландцы либо словаки, а может быть, чехи или болгары. Он не знал своего настоящего имени – обитателям рая сразу по прибытии его меняли вместе с фамилией.

Потом он сменил много имён. Примерно сотню.

Рай душил правильностью, забивался в рот, как вата, слепил стерильностью крашеных стен. Строго калорийное питание, классическая музыка, конкурсы «Нарисуй фюрера», уроки «арийского воспитания» – человек с чистой кровью с пелёнок обязан знать про своё отличие от унтерменшей. Учёба занимала восемь часов в день. Главная задача рая – внедрение в голову нужных мыслей. Медсестра Берта Людинксгаузен, сухопарая уроженка Гессена (о, как они мучились, выговаривая её фамилию), водила их гулять по улицам Москау, где вовсю гремели стройки – ныне покойный обер-комендант сотнями изничтожал старые здания и воздвигал новые «в соответствии с тевтонским духом». Занятия физкультурой проходили в спортивном центре «Триумф» – его отгрохали на месте снесённой в 1945 году усадьбы Коломенское. Берта, у которой были ответы на все вопросы, лающим голосом объяснила, что усадьбу сочли «аляповатой гнусностью славянской архитектуры». Водя детей гуськом по набережной реки Москау, медсестра не забывала, тыкая пальцем, указать – в 1931 году большевики разрушили белоснежный храм Спасителя и начали возводить другую «аляповатую гнусность», Дворец Советов. Правда, Берта не сообщала, что в начале войны по приказу руководства рейха взорвали Успенский собор в Киеве и Софийский собор в Новгороде. Это сейчас Великогермания и Руссланд – братья навек, а тогда славянам не собирались оставлять детали их истории.

Стук в дверь. Сначала слабый, затем сильнее.

… – Паша, т-твою м-мать! От-ткрой м-не! Уснул ты ттам, чт-то ли?

Павел вскочил. Стул опрокинулся, на ковёр мягко, боком упала чашка с недопитым чаем. Точно… Задремал, и ему опять приснился рай. Сколько лет прошло, не выбросишь из головы: он почти каждую ночь возвращается туда, бродит по коридорам, посреди белых стен и одинаковых бледных лиц. Накинув гостиничный халат, Павел подошёл к двери и повернул ключ в замке. На пороге, мрачнее тучи, замер оберштурмфюрер Карасик. Щёки и лоб здоровяка-учёного были залеплены пластырями. Врачи насчитали на его лице двенадцать порезов от разлетевшегося при взрыве стекла, на долю Павла досталось не меньше. Да, есть в жизни такая простая вещь, как фраза «дуракам везёт». Приведи токкотай бомбу в действие чуть позже, их соскребали бы с асфальта.

– З-завид-дую, – сказал Жан-Пьер, глядя на Павла. – Б-быстро т-ты вос-ст-тановился.

Тот цинично усмехнулся – на его гладкой коже не было ни царапины.

– Тебе виски или джин? Не стесняйся, из Гонконга привёз японский.