Мощь земли - [9]

И снова я почувствовала гнев. Он может оставить свою заботу при себе.

– Я готова, – холодно ответила я.

⛛

Психиатрическая лечебница скрывалась в кремовом доме с двускатной крышей, возвышавшемся посреди замерзшего озера. Мы пересекли еще один причал, который был единственным связующим звеном между берегом и зданием, плавно переходившим в деревянную платформу, на которой выстроился дом. Я нахмурилась. Дом посреди озера – разве это больше не подходило для идоров?

– Лед – это всего лишь мера предосторожности, – прозвучал голос рядом со мной, когда мы почти добрались до входа. – Пациентам категорически запрещено использовать свой дар.

– А как же идоры? – спросила я.

– Твой отец – единственный идор в этом заведении, Киана, – со снисходительным видом пояснил Нерон. – И он навсегда потерял свой дар, когда ты появилась на свет.

С этими словами он схватился за дверной молоток в форме головы быка.

Через пять секунд дверь отворила пожилая женщина с огненно-рыжими волосами и родинкой в форме сердца на щеке. На ней была желтая униформа, а на переносице – очки. Благоговейная улыбка образовалась на ее узких губах, когда она увидела Нерона.

– Мы ожидали вас, сэр, – она сделала небольшой книксен, прежде чем ее взгляд переместился ко мне.

– А ты, должно быть, бедная девочка, – вздохнула она почти так же благоговейно.

Я подняла брови. Но у меня не было возможности прокомментировать это сомнительное приветствие. Нерон уже втолкнул меня в тепло, и дверь за нами закрылась.

Квадратная комната, в которую мы вошли, напоминала холл какого-то отеля. За мраморной стойкой сидели две молодые женщины, обе одетые в ту же униформу, что и первая, и неотрывно смотрели на нас. Несколько желтых кресел и столики светлого дерева были расставлены рядом со стойкой, между ними горшки с плющом, устремившимся к потолку. На фресках были изображены идиллические полевые пейзажи. Два пожилых джентльмена молча играли в шахматы, маленькая девочка сидела на полу, скрестив ноги, медленно раскачиваясь вперед и назад. Откуда-то доносились нежные звуки, которые, вероятно, должны были источать успокаивающее действие, но только усиливали странное настроение здесь. Кроме того, нигде не было видно ни одного окна.

– Сюда, мистер Лагард, мисс Либерт, – сказала наша сопровождающая, бросив строгий взгляд на двух женщин за стойкой. Пытаясь казаться занятыми, они начали хватать какие-то папки, при этом натыкаясь друг на друга.

Она повела нас через узкий коридор, мимо других пасторальных картин. В конце коридора она остановилась перед светлой дверью. «Страдание – это учение» было выгравировано на ней. На других дверях тоже были пословицы, хотя я не могла отсюда разглядеть слова.

У меня не было возможности подготовиться. В одну секунду я уставилась на золотые слова, а в следующую дверь распахнулась, и я задержала дыхание.

Нерон снова подтолкнул меня вперед. Комната оказалась значительно больше, чем ожидалось, по крайней мере раза в два больше приемной. Она была разделена на три зоны: прихожая с диваном, столом и умывальником, а за ней комната была поделена решеткой на две части, в каждой из которых стояло по кровати.

На первый взгляд ничего не обнаружилось, но потом я заметила движение в правой камере. Внезапно мои руки стали влажными, а во рту пересохло. Это не имеет значения. Это не имеет значения! То, что они были моими родителями, не означает, что я почувствую с ними какую-то связь. Они будут для меня такими же незнакомцами, как и все жители этого города.

Женщина в униформе вышла вперед и поманила меня к себе. Я осмелилась сделать шаг и уперлась взглядом именно в то место, где что-то двигалось. Зашуршало покрывало, и, наконец, кто-то сел.

Мое сердце забилось быстрее, когда я шагнула еще ближе к решетке. Сначала я увидела костлявые руки под широкой коричневой рубашкой, потом узкую длинную шею, и, наконец, мой взгляд встретился с лицом.

Женщина перед моими глазами была такой же, как на фото, которое Уилл вручил мне во вторую ночь в Тессаректе. Те же коротко стриженные волосы, те же тонкие темные брови и те же большие глаза. Только старше, намного старше девушки в ярко-красном сарафане. И в ее милых чертах я теперь не нашла и следа былого счастья. Его сменили темные, глубокие тени под глазами.

Мама? Я сглотнула. В один миг в горле у меня застрял болезненный комок, а сердце гулко застучало в груди.

На фотографии ее лицо тоже выглядело худым, но теперь она словно утонула в коричневой психиатрической бездне. Истощенная. Но это было не самое ужасное. Хуже всего было выражение ее светло-карих глаз. Без всяких эмоций она разглядывала меня, не смотря мне в глаза.

Меня охватила внезапная тошнота. То, что отношения моих родителей свели их обоих с ума, было очередной ложью Нерона, сказали Иви и ее друзья. В конце концов, Иви и Нейт были в здравом уме, хотя она была идором, а он был пиро, и они проводили вместе много времени. Но Иви и Нейт не были влюблены и не родили ребенка вместе.

Что, если это было доказательством того, что Нерон сказал правду? Что, если эйфория действительно овладевала теми, кто противился правилам? Если Нерон не просто так предал моих родителей и выдал их Омилии?