Мортал комбат и другие 90-е - [34]
И тут я все поняла. И перестала сопротивляться. Как и двадцать лет назад, здесь я ничего не решала. За меня решали родители, учителя, кто угодно, но не я. Перед тем как отпустить навсегда, детство сделало мне своеобразный, но щедрый подарок.
Попрощалась с Зариной и посмотрела на часы: двенадцать тридцать девять. У меня было шесть часов до вечерней электрички. Мгновенно проложила в голове маршрут по главным детским достопримечательностям.
Снова зазвонил телефон. На экране по видеосвязи возник Миша в угадывающемся салоне самолета.
– Женя, меня хорошо слышно? – Его голос звучал близко. – Я на пересадке в Схипхоле, сейчас вылетаю домой. Везу полный чемодан денег. Я нашел его в пустыне, представляешь, у них там целое поселение и все просветляются. Райан выписал мне чек на всю сумму.
– Откуда же чемодан денег?
– Обналичил в банке. Хотел посмотреть, что в «красном» коридоре.
– И что там?
– Показывают деньги. Через три часа прилетаю, сразу в офис.
– Можешь не торопиться, я уже раздала все долги. Один – ноль.
– Как?
– Долгая история. Нужно будет разработать сайт, где все люди смогут регистрироваться, общаться, обмениваться фото и видео.
– О ужас! Ты у меня прям как в твоих сказках, как там?..
– Чудесная супруга, – подсказала я.
– Точно! Приеду, угощу тебя кофе с пирожными.
– А я угощу тебя селедкой с молоком.
Он всмотрелся в экран:
– Где это ты?
– Приеду завтра утром, расскажу. Проваливай уже.
Миша сделал страшные глаза в камеру и нажал «отбой».
Люди из очереди, взяв мороженое, не расходились, ели его у киоска и с интересом прислушивались к моим разговорам. Я ушла из очереди и села на скамейку. Перед шестичасовым забегом нужно было сделать еще два важных звонка.
Сначала набрала Тарко-Сале, городок на севере России.
– Маш, у меня серьезный разговор.
– Выкладывай.
– Помнишь мою «Эротику»? Давала тебе читать несколько месяцев назад. Ты сказала, что вспомнила, как мы ходили на «Эммануэль».
– Овчинникова…
– Я хотела сказать сразу, но…
– Овчинникова! Шат ап!
– Там не совсем все правда… М?
– Я пошутила.
– Пошутила, что поверила?
– Да. Вечно до тебя как до жирафа.
– Ф-фух. Теперь буду спать спокойно.
Маша смеялась.
– Знаешь, где я сейчас?
– Давай, порази меня.
– В Кокчетаве.
– Оу, я поражена. Зайдешь к моим? Помнишь адрес? Хотя подожди, вышлю эсэмэской. Все, мне пора, пока-а-а!
Потом позвонила в Питер.
– Мам, скажи, почему мы уехали?
Мама собиралась с мыслями.
– У папы было плохо с работой. И тебя надо было учить.
– Я могла бы поехать в Томск или Новосибирск, как все наши.
– Вообще-то сейчас уже сложно сказать. Наверное, потому, что все переезжали. И мы тоже решились.
– Мам?
– М?
– Как думаешь, папа заболел бы, если бы мы не переехали?
– Думаю, нет. Мужчины хуже переживают стресс. Хотя – кто его знает…
До электрички оставалось пять часов пятьдесят семь минут.
Однажды в Риме у нас с Мишей было полтора часа до следующего самолета, и мы, будучи там впервые, изобрели способ осмотра достопримечательностей бегом. Мы сверялись с картой и останавливались на две-три минуты у фонтанов, Колизея и соборов. Это был, пожалуй, самый яркий пробег в моей жизни.
И я побежала. Сначала к нашему бывшему дому – заглянуть в окна, из которых мы с родителями махали друг другу, когда уходили в школу или на работу. Проверила вечно шатавшийся кусок забора палисадника – он шатался точно так же.
Потом в школу по обычному маршруту – по небольшой горке, где был, как утверждала я, бараний могильник, а подруги почему-то всегда смеялись над этой шуткой. В школе холодный бетонный запах никуда не делся, несмотря на новенький ремонт. На ходу расцеловала Любовь Александровну и Салтанат Кожиакпаровну.
Заскочила в уходящий от базара автобус номер семнадцать и поехала на дачу. И оказалось, что автобус идет всего пятнадцать минут, а не целую вечность. В пятницу поселок был почти пуст. Я перелезла через забор, и проходящие мимо бабушки заохали, что он упадет под моей тяжестью. Я только рассмеялась. Они не знали, что для заливки папа купил самый лучший цемент, прямо с завода, а рейки переживут всех нас. Фасад шедевра был перестроен до неузнаваемости. Но все так же живописно лежали сосновые иголки и рябиновые листья на парадной лестнице на второй этаж. Расковыряла старый тайник под ивой. Жестяная коробочка заржавела, но сохранила в целости пластиковую собачку и два попрыгунчика – красный и зеленый. Подумала – и закопала все обратно.
Все так же бегали стайки детей во дворе, где мы лепили снеговиков и катались на коньках со снежных горок.
Вокруг все было наивное и милое, привычное. Город недосмотренных фильмов. Новая форма, старое содержание. Твоя – форма, мое – содержание.
У Машиных родителей пили чай с тортом «Вишня в коньяке». Тетя Рая и дядя Саша провожали меня на электричку.
– Напишешь о нас? – спросил, заговорщицки улыбаясь, Машин отец.
– Конечно, – заверила я его, не сомневаясь, что так и будет.
Они отошли в тень вокзала, пока я устраивалась на своем месте у окна, потом помахали мне руками. «Привет твоим», – сказала губами тетя Рая. «Хорошо», – ответила я.
На соседнее кресло усаживалась тетка с баулами. Шуршала и охала, закидывая сумки на полку для багажа. Одна из сумок не влезала никуда, несмотря на старания. Она запихнула ее под переднее кресло. Ручки упали, обнажив содержимое, и я невольно сказала вслух:
«Они её нашли». Всего три слова в шипящей телефонной трубке заставляют Александру бросить привычную жизнь и любимую семью и сорваться в затерянный в сопках городок своего детства. Ей предстоит вновь погрузиться в собственный ад, пройти сквозь огонь и удушливый дым воспоминаний, балансируя на тонкой грани между реальностью и безумием, чтобы наконец раскрыть страшную тайну девятнадцатилетней давности. Но что, если тайна окажется гораздо ужаснее, чем она могла представить? Отзывы критиков: – Евгения Овчинникова умеет создавать тексты повышенной тревожности, и пугает она читателя не подробным живописанием страшного и не скримерами из-за угла.
«Zero enigmatico» – кричала афиша. «Zero misterioso» – вторила другая. «Spettacolo unico!» – третья, четвёртая, пятая… Шоу иллюзиониста Зеро гремят по всей Италии! Один такой вечер «уникальной, загадочной, таинственной» магии сделал каникулы 15-летних Нины, Вани и Насти незабываемыми. В самом пугающем смысле этого слова. Целый год Нина провела на Сицилии, вдали от родного Петербурга – её семье пришлось перебраться сюда, скрываясь от преследования. Переезд изменил Нину: она больше не видит в прохожих динозавров (теперь есть монстры с щупальцами!), общается с лучшими друзьями лишь по интернету (пока те не приезжают в гости!), а главное – не рисует (только в своём воображении!)
Казалось, что все позади: погони, слежка, испытания. Даже неуверенность в себе осталась в прошлом. Нина теперь — студентка колледжа искусств в Сан-Франциско, преуспевающая художница, гордость не менее успешных родителей. Вот-вот откроется ее персональная выставка под названием «Эволюция»: от совсем детских рисунков, где Нина изображала чудовищ, до последних работ — сильных, уверенных, взрослых. Хорошая жизнь обычных людей. Только вот двое неизвестных в разных частях света — в США и в России — не считают, что история закончена: тех, кто связан с Ниной одной тайной, похищают одного за другим.
«когда прочитаешь удали это сообщение». С маленькой буквы, без знаков препинания. Мама?! Но как это возможно? Мама три года назад исчезла без следа, и ни папа, ни полиция не нашли зацепок… И если это в самом деле она, то почему дает о себе знать только теперь, когда Нина уже приучилась жить с этой пустотой внутри? В каждом петербургском прохожем четырнадцатилетняя Нина видит его персонального монстра, доисторическое чудовище: басилозавра, прогнатодона, архелона. Видит – и рисует человека именно так. Загадочное сообщение побуждает ее начать собственное расследование, чтобы наконец выяснить, что скрывают от нее отец, следователь и бывшие коллеги мамы, и разгадать тайну маминого исчезновения. Евгения Овчинникова начинает трилогию «Иди и возвращайся» с захватывающего детектива.
«…Я не просто бельчонок, я хранитель этого леса, и зовут меня Грызунчик. Если кто-то, как ты, начинает вредить лесу и его обитателям, я сразу вызываю дух леса, и лес просыпается и начинает выгонять таких гостей…».
В этой повести писатель возвращается в свою юность, рассказывает о том, как в трудные годы коллективизации белорусской деревни ученик-комсомолец принимал активное участие в ожесточенной классовой борьбе.
История про детский дом в Азербайджане, где вопреки национальным предрассудкам дружно живут маленькие курды, армяне и русские.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация издательства:В двух новых повестях, адресованных юношеству, автор продолжает исследовать процесс становления нравственно-активного характера советского молодого человека. Герои повести «Картошка» — школьники-старшеклассники, приехавшие в подшефный колхоз на уборку урожая, — выдерживают испытания, гораздо более важные, чем экзамен за пятую трудовую четверть.В повести «Мама, я больше не буду» затрагиваются сложные вопросы воспитания подростков.