Морской змей и маленькая хлорелла - [3]

Так целый день и ходили с бледными губами. Начальник наш, Владимир Семенович, когда узнал про помаду, поругал нас. Но потом он что-то шепнул девчонкам, и они снова накрасились. Мы никак не могли понять, откуда они добыли помаду. Ведь у Владимира Семеновича ее не могло быть, а у девчонок мы. всю извели. Тогда решили за ними проследить и узнать, где они берут краску.

И что вы думаете? Смотрим, пошли они вдоль по речке, по галечнику, подняли один из булыжников, соскоблили с него что-то и помазали губы. Краска оказалась еще ярче, чем помада.

Когда они ушли, мы бросились к камню. Он весь был оранжево-красный, точно ржавое железо. Принесли мы этот камень начальнику партии.

— Ржавчина?

— Нет, — отвечает он, — это не ржавчина. Это какая-то водоросль. Когда идут дожди и сыро — она зеленая, а когда сухо — она перестает расти и запасает в это трудное для нее время оранжевое масло и сама становится оранжевой.

Это оранжевое масло для наших девчонок оказалось настоящей находкой. Оно лучше защищало их губы от ветра, чем помада. А мне все не верилось, что оранжевый налет на камнях — водоросль.

— Не веришь, так сам возьми да и рассмотри в микроскоп, — рассердился мой начальник, которому я надоел своими расспросами.

Я Владимиру Семеновичу, конечно, верил, но наскоблил оранжевого налета и в микроскоп посмотрел. Там оказались оранжевые ниточки с крупными клетками. Уже позднее я узнал, что водоросль эту называют трентеполией. Растет она и на коре разных деревьев. Идешь мимо пихты, а кора у нее кирпично-красная. Раньше я удивлялся, а теперь знаю, что это водоросль.

Вообще эти геологи научили меня не только камни таскать, но и в ботанике я кое-что понимать стал, хотя раньше эту науку не любил. Только не мог я понять одного — откуда Владимир Степанович знаком с ботаникой и так хорошо ее знает.

— Вы что ботанический институт кончали? — наконец спросил я начальника партии.

— К сожалению нет, — отвечал он, — но без ботаники сейчас геология обойтись не может. Растения накапливают в себе те химические элементы, которых много в горных породах. Если хорошо знать растения, то можно по растениям найти месторождения ценных руд. Пришлось мне самому ботанику изучать, и, как видишь, это пригодилось.

— Но мы же с вами растений не собираем, — возразил я, — и у нас нет гербария. Как же вы определите без растений, где лежит руда?

— Ошибаешься, мой друг, гербарий мы собираем каждый день. Но гербарий растений, которые жили тысячи лет назад. Как-нибудь зимой заходи к нам на работу, и я тебе расскажу и покажу тот гербарий который мы собрали. Поможешь нам разобрать растения и еще немного заработаешь на свою яхту.

Он ушел, а я еще долго сидел у костра и думал, почему я ни разу не заметал тех растений, о которых говорил геолог. Я представлял их листочками древних папоротников, зажатых между пластами каменного угля. Об этом я слышал на уроках ботаники. Но все оказалось по-другому. Но это было потом, зимой в городе, когда я действительно пошел работать к Владимиру Семеновичу. А в экспедиции меня ждало еще несколько приключений. И закончилась она для меня такой неприятностью! Страшно даже вспоминать...

За бортом

В начале августа мы вышли к берегу Байкала. Изъеденные комарами, в слипшейся от пота одежде, мы сидим наконец-то на галечнике у берега и ждем теплоход. На берегу — прохлада, никаких комаров, а впереди Иркутск, кино, трамваи и всякая прочая цивилизация.

И вот показался теплоходик. Он становился все больше, наконец пристал. Только зря мы радовались. Столько собралось туристов и геологов, что всех он не взял. Он ушел, как говорится, «в голубую даль», а мы остались ждать попутного суденышка.

На наше счастье, мимо проходил сейнер Байкальской биологической станции. И на борту его я увидел — кого бы вы думали? Желтого Портфеля. Я крикнул ему с берега, замахал руками, и он меня узнал. Сейнер причалил, и через десять минут мы уже плыли по направлению к дому.

«Все, что делается, все к лучшему», — говорила мне мама. И верно, если бы мы попали на теплоход, то нам бы и не видать сейнера. А на сейнере стоял знаменитый эхолот, с помощью которого находят рыбу в море, и множество других интересных приборов. В особенности меня интересовало, как ловят планктон.

Сначала я не знал, что такое планктон. Вижу только, что каждый день закидывают в воду сачок из шелка. Большой такой сачок, размером с небольшую бочку. И все, что есть в воде, в этот сачок попадает.

Я сначала думал, что они рыбу ловят. Но ни одной рыбины не попадалось, и я посмеивался над ними. Уж я бы закинул, так наверняка бы поймал. А они, то есть научные работники, говорят мне, что не рыба главное. Рыбу каждый дурак поймает. А главное то, чем рыба кормится.

Попробуй поймай рыбную еду, если ее, эту еду, простым глазом не видно. Вернее, саму-то рыбью еду — маленьких рачков там всяких еще видно, а то, что едят эти рачки — почти не видно. А рачки питаются мелкими водорослями. Водоросли такие крохотные, что сачок делают из шелковой материи, В шелке дырочки такие мелкие, что разглядеть их можно только в лупу. Все мелкие существа, которые попадают в сачок: и рачки, и водоросли — называют планктоном.