Морской ястреб. Фаворит короля - [59]

В середине двора был вырыт большой восьмиугольный водоём, окружённый низким, в три ступени, парапетом. На нижней ступеньке сидел пожилой бородатый еврей с ярким платком на голове. На его коленях покоился широкий плоский ящик чёрного цвета, разделённый на несколько отделений, заполненный полудрагоценными и драгоценными — в том числе и весьма редкими — камнями. Рядом стояло несколько молодых мавров и два турецких офицера из гвардии паши, и старый израильтянин умудрялся торговаться сразу со всеми.

К северной стене лепился длинный сарай, переднюю часть которого заменял занавес из верблюжьей шерсти. Оттуда доносился нестройный гул человеческих голосов: пленники, предназначенные для продажи, ожидали там начала торгов. Перед сараем стояли на страже несколько дюжин корсаров и помогавших им негров-невольников.

С противоположной стороны над стеной сверкал белый купол мечети; по его бокам высились похожий на копьё минарет и несколько финиковых пальм с длинными листьями, застывшими в неподвижном горячем воздухе.

Вдруг толпа за воротами пришла в волнение. С криком: «Дорогу! Дорогу!» — к базару продвигались шесть рослых нубийцев. Каждый из них обеими руками держал огромную доску и, размахивая ею, прокладывал путь сквозь пёстрое скопище людей, которые, расступаясь, осыпали нубийцев градом проклятий.

— Балак! Расступитесь! Дорогу Асад ад-Дину, избраннику Аллаха! Дорогу!

Толпа расступилась и простёрлась ниц перед Асад ад-Дином, который верхом на молочно-белом муле медленно продвигался вперёд в сопровождении Тсамани и целой тучи одетых в чёрное янычар с обнажёнными саблями в руках.

Проклятия, встретившие негров паши, смолкли, и воздух зазвенел от горячих благословений:

— Да умножит Аллах твоё могущество! Да продлит Он дни твои! Да пребудут с тобой благословения господина нашего Мухаммеда! Да умножит Аллах число твоих побед!

Паша отвечал на приветствия толпы, как подобает человеку истинно набожному и благочестивому.

— Мир правоверным из дома Пророка, — время от времени бормотал он, пока не приблизился к воротам базара.

Здесь он приказал Тсамани бросить кошелёк ползавшим в пыли нищим, ибо разве не написано в Книге Книг: те, кто не подвластны жадности и расходуют своё имущество на пути Аллаха, процветут, ибо им удвоится.

Подчиняясь закону, как последний из своих подданных, Асад сошёл с мула и пешком проследовал на базар. У водоёма он остановился, повернулся лицом к сараю и, благословив распростёртых в пыли правоверных, велел им подняться. Затем мановением руки позвал Али — офицера Сакр аль-Бара, отвечавшего за невольников, захваченных корсаром в последнем набеге, — и объявил ему о своём желании взглянуть на пленников. По знаку Али негры раздёрнули занавес, и жаркие лучи солнца хлынули на несчастных. Помимо пленных с испанского галеона там было несколько человек, захваченных Бискайном в мелких набегах.

Взору Асада предстали мужчины и женщины — хотя женщин было сравнительно немного — всех возрастов, национальностей и состояний: бледные светловолосые жители севера Европы и Франции, златокожие итальянцы, смуглые испанцы, негры, мулаты — старые, молодые и почти дети. Среди них были и богато одетые, и едва прикрытые лохмотьями, и почти голые. Но всех объединяло выражение безнадёжного отчаяния, застывшее на лицах. Однако отчаяние пленников не могло пробудить сочувствия в благочестивом сердце Асада. Перед ним были неверные, те, кто никогда не предстанет пред лицом Пророка, проклятые и недостойные участия. Взгляд паши остановился на красивой черноволосой девочке-испанке. Она сидела, безжизненно опустив между коленями сжатые руки. Поза её выражала беспредельное страдание и отчаяние, а тёмные круги под глазами ещё более подчёркивали их ослепительный блеск. Опершись на руку Тсамани, паша некоторое время рассматривал её, затем перевёл взгляд. Неожиданно он сильнее сжал руку визиря, и его желтоватое лицо оживилось.

На верхних нарах он увидел само воплощение женской красоты. Рассказы о женщинах, подобных той, что сидела перед ним, он слышал не раз, но видеть их собственными глазами ему не доводилось. Она была высока и стройна, как кипарис, кожа её отливала молочной белизной, глаза сияли, подобно тёмным сапфирам чистейшей воды, медно-золотые волосы горели на солнце. Её стан плотно обтягивало белое платье с низким вырезом, открывавшим шею безукоризненной красоты.

Асад повернулся к Али.

— Что за жемчужина попала в эту навозную кучу? Кто она? — спросил он.

— Это та женщина, которую наш господин Сакр аль-Бар привёз из Англии.

Паша вновь медленно перевёл взгляд на пленницу, и хоть той казалось, будто она уже утратила способность что-либо чувствовать, под этим пристальным оскорбительным взглядом щёки её залились краской. Румянец стёр с лица молодой женщины следы усталости, отчего красота её засияла ещё ярче.

— Привести её сюда, — коротко приказал паша.

Два негра схватили пленницу, и та, стремясь освободиться из их грубых рук, поспешила выйти, готовая с достоинством вынести всё, что бы её ни ожидало. Когда её уводили, сидевший рядом светловолосый молодой человек с измождённым, заросшим бородой лицом поднял голову и с тревогой посмотрел на свою спутницу. Он глухо застонал и подался вперёд, желая удержать её, но его руки тут же опустились под ударом хлыста.