Морской герой - [6]

Больше она не ходила в Нюбодер искать своего благоверного.

С того раза Тёндер готов в огонь и воду за своего командора.

— Тебя что-то гложет, Михаэль?

— Точно так. Команда отказывается выходить в море, пока не получит жалованье. А в казне денег нет.

Турденшолд поднимается на ноги и смотрит в упор на капитан-лейтенанта Михаэля Тёндера.

Тёндер слышал, о чем говорят матросы на жилой палубе, где они развешивают свои койки. Летними ночами качающаяся койка так славно убаюкивает, а пока уснешь, успеешь наговориться, и сплетня расползается по кораблю, словно опара. Какие только козни не рождаются здесь. Чаще всего они не доживают до рассвета. С приходом нового дня ветер уносит в море все темные замыслы. Но иной раз закваска оказывается столь крепкой, что высказанные слова отливаются в поступки. Когда горечь глубоко въелась в душу, когда в брюхе урчит и в глотке сухо, когда нос сломан офицерским кулаком и плетка прошлась по спинам, размазав кровь… Тогда на борту пахнет грозой.

Команда уже полгода не получала жалованья.

Командор самолично ходил в казначейство и требовал денег. Его встретили там с издевкой. Юный дворянчик с кисточками на каблуках и в надушенном парике высокомерно, хоть и с поклоном, отказал. Разве господину командору неведомо, что в государственных сундуках хоть шаром покати и что его величеству деньги нужны на дела поважнее, нежели ублаготворять вшивых матросов на кораблях его величества? Командору следовало бы дать работу плеткам…

Командор промолчал, стиснув зубы, и ушел. Утешая себя тем, что зычный голос и добрые отношения с матросами и на сей раз помогут поднять паруса. Но он понимал, что и терпению бедняка есть предел, за которым начинают шататься даже самые высокие кресла и низвергаются командоры.

Тёндер и он знают своих людей, знают их настоящее и прошлое. Давно ли и сам Петер играл с рыбацкими ребятишками среди шхер под Тронхеймом? Уже тогда случалось, что молодые парни вдруг расставались с родным домом. Одни — добровольно, других забирали ночью, когда какой-нибудь из королевских кораблей ложился в дрейф, и шлюпки направлялись к берегу, и дома оглашались причитаниями, и матери расставались с сыновьями, прижимая к глазам край передника. Бывало и так, что парни и мужчины вербуются на торговые суда, а там один лишь плесневелый хлеб да жидкое пиво, вот и вся кормежка, разве это жизнь? Уж наверно на флоте его величества получше будет. Перевербуются. И попадают в переплет…

Одна надежда — на призы. Взять абордажем вражеский корабль и ходить по щиколотку в серебряных монетах, знай поспевай собирать! На деле чаще всего удачный абордаж венчался лишь кружкой вина, а лекарь уже щурит глаз, проверяет заточку пилы, готовясь отпилить разможженную ступню.

Но все же есть средства усмирить команду, встающую на дыбы. Тёндер пускал их в ход, и Турденшолд тоже. Обоим ведомо, что команда, оставленная без жалованья, редко заходит так далеко, чтобы отказаться ставить паруса. Однако все работы выполняются с ленцой. Людей одолевает вялость, они не бегают, как положено, а ходят по палубе. Внезапно на каждого второго нападает кашель. Был случай — команда одного из кораблей его величества раскашлялась так, словно давилась пороховым дымом, хотя до вражеских кораблей был еще не один десяток кабельтовых и все понимали, что от надлежащих приготовлений к бою зависит, жить им или умереть. И был также случай, когда из-за строптивости матросов в подобную минуту командор был вынужден уклониться от встречи с противником, обрекая себя на позор.

Но средства есть. Одного за другим — к мачте, где плетка со свистом рассекает воздух и кожу. Это средство — на час, не больше, до вечера не хватит. Всех не выпорешь. Тут нужно кое-что покрепче. Заставить одного прыгнуть с нока. Он шлепается в море, теряет сознание, его вылавливают — живого, а ты грозишь, что за ним последует другой. Обычно после этого люди начинают бегать по палубе, как ошпаренные.

Но не всегда. Тогда ты отбираешь одного и вздергиваешь на рее. Средство безотказное. Правда, за это приходится расплачиваться. Иные только таким способом и могут управлять командой и кораблем. От них можно услышать шутку — дескать, они всегда отмечают Новый год тем, что подвешивают человечка на такелаже до того, как ставить паруса. При таких взаимоотношениях с командой надо постоянно быть настороже.

Командор «Белого Орла» обходится без подобных мер. До сих пор он с ужасом вспоминает, как молодым лейтенантом участвовал в расправе над пожилым матросом, за которым водилась дурная привычка падать без сознания на палубу и кусать себе язык до крови. Говорили, будто у него падучая. Капитан возражал: падучая не падучая, так и так опасно — глядя на него, и другим захочется испытать тот же трюк. Пусть уж прыгнет с нока, авось исцелится. И Петеру Бесселю пришлось загонять беднягу на рею. Загонять при помощи шпаги, покалывая в чувствительные места. Он видел смертный страх в глазах матроса. Тут Петеру пришла в голову счастливая мысль, он крикнул капитану:

— Мы забыли его причастить, господин капитан!..

Крикнул, чтобы оттянуть расправу, в надежде, что капитан передумает. Матросу позволили спуститься на палубу. Явился судовой священник в положенном облачении. Обнажив голову, капитан и прочие смотрели, как матросу дают глотнуть вина и суют в рот галету. После чего беднягу снова погнали на рею и заставили прыгнуть.