Морской герой - [50]
Третий подобен призраку, он ловко уклоняется, совсем как в игре — знакомой обоим игре? Багор Фабеля, чертя сквозь дым смертную дугу, пролетает над вихрами противника и высекает искры из камня. Фабель оскальзывается. Противник припечатывает его к земле. Но Фабель переворачивается и впивается зубами в горло противника. Тот визжит, упирается коленом Фабелю в пах, бьет его кулаком по лицу. Оба вскакивают на ноги. Миг — и третий исчез.
Может, он и впрямь привидение? Призрак только что убитого немца? Или это тень шведского солдата играет с Фабелем в пятнашки среди камней на островке? Дым, окутавший эту часть Дюнекилена, отступает под натиском летнего ветерка. Шведский офицер спустил развевавшийся над островом шведский флаг. Шведы спасаются бегством на материке. Громовой голос Турденшолда звучит над проливом с лодки.
Бой окончен. Здесь бой окончен.
Но «Козерог» и другие суда яростно обстреливают «Белого Орла».
Солнце стоит сейчас прямо на юге.
Они вошли в залив с утренним бризом.
Пока в Дюнекилене продолжается ожесточенная баталия, поведаем славную повесть об одном деде и его десятилетнем внуке. Они жмутся к земле среди скал по другую сторону пролива. Здесь нет пушек, но шведы расставили несколько бревен так, чтобы норвежцы приняли их за батарею. Капитан «Борзого», заменивший переведенного на лихтер Гриба, клюет на эту удочку. От бортовых залпов бревна разлетаются в щепки. Ядра прыгают по скале, и некоторые скатываются в расщелину, где спрятались дед и мальчик.
И вот дед говорит, что эти ядра еще могут понадобиться норвежцам. Зря ведь потрачены, ни одного шведа не убили. Попробуем-ка мы с тобой вернуть их пушкарям. Это наш долг. Не забывай, что шведы, эти негодяи, убили твоего отца, когда он нес доски, чтобы сколотить гроб для бабушки. Только шведы способны на такую подлость. У солдат короля не было причин поднимать руку на моего сына и твоего отца. У него всего-то было оружия, что деревянные башмаки с железными подковками. И мы с тобой еще не предали покойников земле.
«Борзый» прекратил стрельбу. Мальчик жадно внимает словам деда. Для него мертвый отец еще не совсем мертв. Пушки начали палить сразу после того, как они нашли труп. У них есть с собой деревянное ведерко. Дед наполняет его водой. Тщательно обернув руки мокрым мхом, он подбирает в траве ядро за ядром и бросает в воду. Вода сердито шипит. Ядра еще не остыли.
— Мы отвезем их на лодке, — говорит дед.
И снова рассказывает мальчику, что чувствовали люди, когда шведы два десятка лет назад без всякого на то права заняли эти земли. Теперь их ждет расплата.
— Как ты думаешь, Гроза Каттегата сейчас на «Белом Орле»? — спрашивает он.
— Ага, — отвечает мальчик.
— Ты ведь знаешь, «Белый Орел» был шведским, но Гроза Каттегата захватил его и теперь командует фрегатом, — говорит дед. — Туда мы и поплывем.
Он раздумывает — может, пойти в одиночку, разумно ли брать с собой мальчика? Решает взять. Если деда убьют, для мальчика лучше тоже покинуть этот мир. Мальчик гребет. Дед стоит в лодке, расставив ноги и подняв руки вверх, — живой крест, который виден издалека всякий раз, когда отступает пороховой дым. Виден и с палубы «Белого Орла». Вдоль фальшборта стоят солдаты с фузеями. Однако мальчик продолжает решительно грести, и худое лицо стоящего человека смело глядит на пушки фрегата. «Козерог» и другие шведские суда ведут бешеный огонь. Но пушки «Белого Орла» сейчас молчат. Ждут, когда фрегат будет снова отбуксирован ближе к противнику.
Лодка пристает у бака. Здесь она прикрыта корпусом корабля.
Чей-то голос окликает:
— Кто такие?
— Мне надо говорить с Грозой Каттегата!
— Командора нет на борту!
— Мы привезли подарок командору Турденшолду. Пушечные ядра, которые можно использовать повторно.
К ним спускают матроса. У него в руке кортик, дед и мальчик безоружны.
Матрос перекладывает ядра в ведро побольше, и подарок поднимают на борт.
Новый голос с палубы:
— Командор желает отдарить в знак благодарности!
Это кричал Кольд. Он сбегает по трапу в каюту. У него нет приказа Турденшолда, но он знает, что действует в духе командора. Хватает за грудь пленника, барона фон Стерсена, и встряхивает его.
— Молчать! Или ты умрешь!..
Пленник сидел, прикованный к столу серебряными кандалами, бросая игральные кости и пытаясь по ним угадать исход битвы. В каюте стоит острый запах порохового дыма.
Кольд продолжает:
— Я знаю, у тебя есть деньги! Подавай один золотой!
Фон Стерсен заключает, что Кольд решил воспользоваться случаем обогатиться. И если он все равно разоблачен, не вредно, чтобы Кольд оказался соучастником. Встает, поворачивается спиной — его всегда отличала стыдливость, — спускает штаны, нащупывает между ногами кожаный мешочек, достает монету. Протягивает ее Кольду.
Кольд бегом поднимается на палубу. Ему приходит в голову, что мальчик, наверно, голоден. Он поспешно спускается в трюм, к птичьей клетке, где дюжина попугайчиков командора ждет медленного удушения перед победным пиром. Одна птица уже мертва.
Кольд решает пожертвовать ею. Он человек бережливый.
Снова бегом поднимается на палубу. Фрегат содрогается от залпа с «Козерога».
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке.В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В романе по-новому трактуется история знаменитого викингского корабля из погребального кургана в Усеберге.
В сборнике представлено творчество норвежских писателей, принадлежащих к разным поколениям, исповедующих различные взгляды, обладающих разными творческим индивидуальностями: Густав Беннеке «Облеченные властью», Бьерг Берг «Коммивояжер», Эйвин Болстад «Лотерейный билет», Юхан Борген «Вмятина», Финн Бьернсет «Обломки», Тарьей Весос «Мамино дерево», Бьерг Вик «Лив», Одд Вингер «Юнга», Гуннар Буль Гуннерсен «Мы нефть возим» и др. Именно поэтому столь широк диапазон разрабатываемых ими сюжетов, позволяющий судить о том, какие темы, какая совокупность проблем волнует умы норвежцев.
В предыдущем томе нашей серии под названием «Конунг» читатели уже познакомились с одним из самых драматичных в истории Норвегии периодов – эпохой «гражданских» войн и «самозванничества» (XI—XII вв.).В стране было два конунга – Сверрир и Магнус, причем первый имел на престол права весьма сомнительные.Сверрир возглавлял войско биркебейнеров (букв.«березовоногие»), которые получили это прозвище за то, что пообносившись за время скитаний в лесах, завертывали ноги в бересту.Против сторонников Сверрира выступали кукольщики (иди плащевики) и посошники.Кукольщики приверженцев Магнуса называли из-за плаща без рукавов и с капюшоном, которые носили духовные лица, которые, в основном, и противились власти Сверрира.Епископ Николас даже собрал против самозванца войско, получившее прозвание посошники (от епископского посоха).Вообще, надо сказать, что в этой борьбе противники не особенно стеснялись оскорблять друг друга.
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке. В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В книгу включены две повести известного современного норвежского писателя. В «Состязании» рассказывается об экспедициях Скотта и Амундсена к Южному полюсу (1910–1912 гг.), в «Странствии» — о попытке Нансена и Юхансена достичь Северного полюса в 1893–1896 гг. Публикуется также очерк Тура Хейердала о Нансене.Для широкого круга читателей.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.