Морской герой - [32]
То ли дело быть лазутчиком. Скучать не приходится, и бродить по вражеской земле не так уж опасно, если помнить об осторожности. Ни в коем случае не расспрашивать, где стоят шведские корабли или шведские солдаты. Только смотреть и запоминать, держа наготове Библию, а кроме того — очень важно! — с Библией на виду проклинать жалкого неразумного монарха датчан, который водится с недостойными женщинами, и не скрывать своей скорби о том, что Гроза Каттегата уже не тот, что прежде…
Как лазутчик, он мог поладить с какой-нибудь девицей, в чем находил великую радость. Как священник, он был связан узами брака, но слабый дух его не черпал силу в этих узах. Так что Каспар Брюн только рад, когда командор предлагает ему прогуляться по шведской земле и посмотреть, что там делается.
Сейчас в заливе Дюнекилен стоят корабли.
И пока Фабель усердно работает веслами и пряди утреннего тумана скользят над волнами, будто призраки, Каспар Брюн думает о том, что его новое поручение опаснее всех предыдущих. Пробраться тишком вдоль берега и высмотреть секреты противника. Попытаться украсть лодку. И по возможности выйти навстречу эскадре, чтобы сообщить командору сведения, в коих он нуждается.
Но сегодня ты еще жив?..
Он крепко сжимает Библию и чертыхается про себя.
Фабель работает веслами и думает о том, где сейчас его младший брат Лука по прозвищу Лузга. За несколько дней до того, как люди его величества изловили Фабеля, чтобы сделать его матросом на одном из столь благословенных всемогущим богом военных кораблей, Лузга разговаривал с братом в его убежище под скалой там, на родине. Тонким, еще юношески ломающимся голосом он поклялся:
— Если станется, брат, как люди толкуют, и тебя заберут, я отправлюсь следом и выручу тебя, хотя бы ты очутился в геенне огненной!..
Прекрасные и полные юного задора слова сказал четырнадцатилетний парнишка с жаждой приключений в крови. От других матросов из того же северного края старший брат слышал, что Лузга исчез из дома сразу после того, как Фабеля изловили и увезли. Лузга — крепкий и отважный малый, возьмет да в самом деле попытается прийти на выручку. Да только где он теперь?
По слухам, его схватили шведы и определили на один из своих кораблей. Может быть, он забывает родной язык и говорит по-шведски, как швед? Чай, ему там не слаще и не горше, чем на датском судне… Для Фабеля не так уж важно, чью сторону держать. Покуда матросу платят причитающееся жалованье, его дело биться и ходить на абордаж, заряжать и стрелять, а все прочие дела, морские и небесные, — забота офицеров. Фабель усердно гребет. Он горд, что командор остановил свой выбор на нем. Может быть, Гроза Каттегата потому его выбрал, что увидел в Копенгагене молодую жену Фабеля и взглянул на нее с вожделением? Надо будет попытаться спрятать её, когда «Белый Орел» в следующий раз придет в Копенгаген.
Он усердно гребет.
Они идут вдоль побережья на север, хоронясь между островками. Тучка-другая, проползая над морем, поливает их дождиком. Кроме них, никого в море не видно. По словам командора, до Дюнекилена еще не меньше часа работать веслами.
Фабель с прискорбием думает о том, что водки сегодня не перепадет. Ему хочется пить, и он освежает лицо пригоршней морской воды.
Время от времени командор помогает ему грести.
Они плывут по большей части молча.
Командор сидит на корме и думает об атласных туфлях, которые купил для своей матери в Тронхейме. Пожалуй, маловаты будут для ее не слишком изящной ноги. Он вспоминает, как она вечером сбрасывала чулки, обнажая кривые пальцы и плоскую стопу, от которой пахло потом. Ему нравился этот запах. В студеную погоду, когда у матери мерзли ноги, она позволяла ему согревать их своим дыханием. Иногда он тихонько покусывал ее пальцы, а то сжимал зубы так, что она вскрикивала и давала ему шлепка. Он много лет собирался купить ей туфли. Непременно из самого лучшего атласа. Несколько раз пробовал выяснить у благородных дам, что такое атлас. Они лишь испуганно пятились, потрясенные глубиной его невежества. После чего он, лихо сплюнув, объяснял, что видел атлас раз в жизни, когда добыл несколько рулонов на шведском корабле, но и то края рулона были опалены огнем из его пушек. Тут уже знатные дамы смущенно краснели под его властным взглядом. Все же он постоянно помнил, что надо купить атласные туфли и послать матери в Тронхейм.
Теперь они куплены.
Так что после баталии…
Выделить какое-нибудь судно из отряда, найти предлог вроде необходимости набрать матросов там, на севере, — флот всегда нуждается в людях. Адмирал Габель не станет возражать против того, чтобы он направил команду в рыбацкие поселки и доставил оттуда молодых парней, которых и в шторм не укачивает. По пути судно зайдет в Тронхейм. Гонец постучится в дом его матери.
Атласные туфли в шелковой упаковке, почтительные поклоны на прощание, и быстро под парусами обратно в Копенгаген.
Но это только после баталии?..
Он зябко ежится, хотя солнце уже поднялось довольно высоко. Вспоминает, что у него нет приказа атаковать.
Нашаривает в одном из карманов щепку и задумчиво ковыряет в зубах. Фабель усердно гребет.
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке.В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В романе по-новому трактуется история знаменитого викингского корабля из погребального кургана в Усеберге.
В сборнике представлено творчество норвежских писателей, принадлежащих к разным поколениям, исповедующих различные взгляды, обладающих разными творческим индивидуальностями: Густав Беннеке «Облеченные властью», Бьерг Берг «Коммивояжер», Эйвин Болстад «Лотерейный билет», Юхан Борген «Вмятина», Финн Бьернсет «Обломки», Тарьей Весос «Мамино дерево», Бьерг Вик «Лив», Одд Вингер «Юнга», Гуннар Буль Гуннерсен «Мы нефть возим» и др. Именно поэтому столь широк диапазон разрабатываемых ими сюжетов, позволяющий судить о том, какие темы, какая совокупность проблем волнует умы норвежцев.
В предыдущем томе нашей серии под названием «Конунг» читатели уже познакомились с одним из самых драматичных в истории Норвегии периодов – эпохой «гражданских» войн и «самозванничества» (XI—XII вв.).В стране было два конунга – Сверрир и Магнус, причем первый имел на престол права весьма сомнительные.Сверрир возглавлял войско биркебейнеров (букв.«березовоногие»), которые получили это прозвище за то, что пообносившись за время скитаний в лесах, завертывали ноги в бересту.Против сторонников Сверрира выступали кукольщики (иди плащевики) и посошники.Кукольщики приверженцев Магнуса называли из-за плаща без рукавов и с капюшоном, которые носили духовные лица, которые, в основном, и противились власти Сверрира.Епископ Николас даже собрал против самозванца войско, получившее прозвание посошники (от епископского посоха).Вообще, надо сказать, что в этой борьбе противники не особенно стеснялись оскорблять друг друга.
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке. В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В книгу включены две повести известного современного норвежского писателя. В «Состязании» рассказывается об экспедициях Скотта и Амундсена к Южному полюсу (1910–1912 гг.), в «Странствии» — о попытке Нансена и Юхансена достичь Северного полюса в 1893–1896 гг. Публикуется также очерк Тура Хейердала о Нансене.Для широкого круга читателей.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.