Морской герой - [16]
В это время сестра Улауг, Бенте, громко постучала в дверь и крикнула:
— Завтрак для командора!
На что Турденшолд повернул лицо к двери и ответил:
— Слава его величеству!
В тот же день он отбыл из города на своей шлюпке.
А Улауг говорила другим девушкам, чтобы подразнить их:
— Замуж за него я не собираюсь, а невестой быть славно.
Взвалив поросенка на плечи, она продолжает подъем по косогору к крепости. Молодые парни с фузеями и саблями, пробегая мимо, предлагают помочь ей с ношей. Она благодарит и отказывается от помощи. Внезапно ей приходит в голову, что она в последний раз видит Фредриксхалд таким, как сейчас: низкие домики, дым над трубами, огороды, церковь, улицы и площадь там, внизу, река и фьорд… Тот самый фьорд, по которому он уплыл.
В прошлое воскресенье Улауг навестила родителей на хуторе. Раз в году ей полагался выходной день. Люди говорили, что по дорогам рыскают шведские патрули, поэтому она шла лесом, хотя сухая хвоя больно колола босые ступни.
Выйдя на поле перед хутором Хиркебёэн — до отцовского подворья оставалось чуть больше двух верст, — она увидела скачущих по дороге шведских всадников. Один из них спешился, чтобы помочиться. Он не заметил Улауг, но она хорошо видела его суровое, замкнутое, бледное лицо, дубленное ветрами и солнцем, не по возрасту морщинистое. И почему-то сразу поняла, что это шведский король Карл. Он снова вскочил на коня, а остальные всадники спешились, чтобы облегчиться по примеру государя.
После чего все направились в сторону ее родного дома.
Они подожгли постройки и не дали тушить пожар.
После рассказывали, как это вышло.
Шведский отряд отправился в рейд за скотом для пропитания войска. На соседнем с отцовым хуторе они приметили поросенка. Хозяин подхватил его и побежал в лес. Солдаты стреляли вдогонку, но не попали. На беду, как раз в это время проезжал мимо шведский король Карл. И будто бы он сказал:
— Сжечь хутор.
Повеление было выполнено, да только хутор оказался не тот. Улауг застала родителей у пожарища, изо всего скарба они спасли только меховую подстилку.
— Чтобы заново отстроиться, не меньше года надо! — сказал отец. — Так ведь еще леса не допросишься!
У них тоже был поросенок. Норвежские власти распорядились, чтобы его сдали для прокорма защитников крепости, но отец прятал поросенка в шалаше в лесу. Теперь он пошел и зарезал его.
— Я ведь мыслил, что и беднякам что-то надо есть, — сказал он. — А эти чертовы верховоды в Фредрикстене как-нибудь без моей помощи управятся. Но теперь я порешил, чтобы ты отнесла полпоросенка в крепость, в отместку шведам за то, что подожгли мой дом. Коли выдастся случай, разрублю короля Карла пополам и пошлю одну половину следом за поросенком.
Отец, как и Улауг, был склонен к соленой грубоватой шутке, но мать лежала на дворе и рыдала, стуча ногами.
— Все так и ходишь в невестах?.. — спросил отец.
— До смертного часа невестой останусь! — гордо поклялась она.
— Авось он рад будет, когда узнает, — ответил отец.
После чего она потащила в город поросенка и вот теперь сидит и ждет. Летний вечер прекрасен. Внезапно Улауг вскакивает на ноги: на лесной опушке вдали показались шведские солдаты.
В эту минуту мимо нее проходят двое мужчин, которые тоже направляются в крепость. Она знает обоих. Один — сержант Гауте, другой — лазутчик (так говорят посвященные) Халфвард Брюнхильдссон Кустер из Бохуслена. Халфвард — швед по месту проживания, норвежец душой. Они спешат к крепостным воротам.
Одному из двоих, что поднялись по косогору, ведом тайный знак, о котором договорено с капитаном Колбьёрнсеном. Он знает, что после условного стука, когда караульщик сбегает за офицером, откроется створка и его впустят внутрь. А пока он сидит с пенковой трубкой в зубах, накрыв ее ладонью, чтобы не было видно искр в легком тумане летнего вечера. Рядом с ним прислонена к дереву старая кремнёвка. Воткнутые в дуло хвойные прутья издали придают ей сходство с сосновой веткой.
Завидев медленно шагающую по косогору Улауг, он ощущает прилив радости. Иногда ему случается тешить себя мыслью, будто она его дочь, но он гонит прочь эту мысль, предпочитая в мечтах видеть себя собственным сыном и ее однолетком. Видя сейчас, как ее голова плывет в воздухе над низким кустарником на краю рва, он вспоминает первого человека, которого молодым солдатом застрелил в Сконе. Это было во время одной из многочисленных войн против шведов. Как-то вечером он явился к своему капитану и сказал:
— Будет мне в награду шиллинг, ежели я сегодня ночью застрелю шведа?
Сказал наполовину в шутку, чтобы подразнить. И как же он удивился, когда капитан принял его слова всерьез.
— Думаешь, получится?.. — спросил капитан. — До них тут больше двух верст…
— Ясное дело, получится, — ответил Гауте. — Подкрадусь поближе, ночи достаточно темные.
Капитан знал, что каждый швед, убитый его людьми, зачтется ему в заслугу. Но выкладывать шиллинг из собственного кошелька ему не очень хотелось. И он пробурчал, что не так-то просто будет потом возместить этот шиллинг из казначейства в Копенгагене.
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке.В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В романе по-новому трактуется история знаменитого викингского корабля из погребального кургана в Усеберге.
В сборнике представлено творчество норвежских писателей, принадлежащих к разным поколениям, исповедующих различные взгляды, обладающих разными творческим индивидуальностями: Густав Беннеке «Облеченные властью», Бьерг Берг «Коммивояжер», Эйвин Болстад «Лотерейный билет», Юхан Борген «Вмятина», Финн Бьернсет «Обломки», Тарьей Весос «Мамино дерево», Бьерг Вик «Лив», Одд Вингер «Юнга», Гуннар Буль Гуннерсен «Мы нефть возим» и др. Именно поэтому столь широк диапазон разрабатываемых ими сюжетов, позволяющий судить о том, какие темы, какая совокупность проблем волнует умы норвежцев.
В предыдущем томе нашей серии под названием «Конунг» читатели уже познакомились с одним из самых драматичных в истории Норвегии периодов – эпохой «гражданских» войн и «самозванничества» (XI—XII вв.).В стране было два конунга – Сверрир и Магнус, причем первый имел на престол права весьма сомнительные.Сверрир возглавлял войско биркебейнеров (букв.«березовоногие»), которые получили это прозвище за то, что пообносившись за время скитаний в лесах, завертывали ноги в бересту.Против сторонников Сверрира выступали кукольщики (иди плащевики) и посошники.Кукольщики приверженцев Магнуса называли из-за плаща без рукавов и с капюшоном, которые носили духовные лица, которые, в основном, и противились власти Сверрира.Епископ Николас даже собрал против самозванца войско, получившее прозвание посошники (от епископского посоха).Вообще, надо сказать, что в этой борьбе противники не особенно стеснялись оскорблять друг друга.
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке. В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В книгу включены две повести известного современного норвежского писателя. В «Состязании» рассказывается об экспедициях Скотта и Амундсена к Южному полюсу (1910–1912 гг.), в «Странствии» — о попытке Нансена и Юхансена достичь Северного полюса в 1893–1896 гг. Публикуется также очерк Тура Хейердала о Нансене.Для широкого круга читателей.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.