Морской чёрт - [31]
Запас воды подходил к концу, и мы не могли полностью утолять жажду. У нас оставался еще превосходный шпик, но никто не смел к нему прикоснуться из боязни вызвать еще большую жажду. Настоящие муки Тантала! Собирать дождевую воду в парус было бесцельно; вся парусина пропиталась морской солью, как и все остальные вещи в шлюпке.― вода получалась негодная для питья. Мы бессознательно приучили себя сосать пальцы и грызть руки, чтобы освежить слюной пересохшее горло. Цинга все острее давала себя чувствовать. Суставы сильно вспухли, в особенности на коленях. Стоять на ногах мы уже не могли. Язык распух, десны сделались белее снега, зубы шатались и мучительно болели. При этом приходилось все же жевать твердые сухари. Нестерпимую боль причиняла качка, от которой распухшие суставы на ногах ударялись постоянно о борта шлюпки. Дальнейших мучений, казалось, нельзя было уже вынести. Мы сами были себе в тягость. Полное равнодушие овладело нами, смерть становилась желанной. В голове чувствовалось какое-то затемнение; мысли путалась, мозги стали безжизненны, как клубки шерсти. Настоящего сна мы давно не испытывали, но весь день жили каком-то забытьи, как будто в другом мире. Одна только мысль связывала нас с жизнью ― вперед, вперед! Не пропустить ни одного порыва ветра неиспользованным, не потерять ни одного часа. Каждая минута приближала нас к спасительной земле. И мы продолжали бороться.
На утро тринадцатого дня показался в виду маленький остров Ниуэ. Нужно было, во что бы то ни стало, достать свежей пищи, от этого зависела наша жизнь. Большие толпы туземцев ожидали нас на берегу. .Мы не были в силах сойти на землю и знаками стали объясняться с чернокожими островитянами. Они с быстрой готовностью принесли нам воды к множество бананов. С жадностью набросились мы на эти фрукты. Они всего более подходили для наших слабых зубов. Подкрепивши свои силы, мы пошли дальше, стремясь все к той же цели ― захватить какое-нибудь судно.
На двадцать второй день нашего плавания мы пристали к одному из восточных островов архипелага Фиджи ― Катафанга и наконец могли выйти на берег и размять свои ноги, ослабевшие от цинги и ревматизма.
Отсюда мы продолжали путь к большим островам Фиджи и подошли к острову Вакайя. Нас заметили с берега и выслали навстречу парусный бот, предполагая, очевидно, оказать нам помощь, как потерпевшим кораблекрушение. Пришлось направиться к пристани. В бухте на якоре стояло много судов, укрывшихся здесь от свежей погоды. Теперь стало ясно ― почему мы в море не встречали судов. Итак, мы в четвертый раз находились на неприятельской территории.
Нас стали с любопытством расспрашивать. Мы лгали, как могли. Туземцы отнеслись к нам доверчиво, но один метис[23] настойчиво задавал нам коварные вопросы и очень ловко составил против нас заговор. Шторм принудил нас остаться на берегу. Я пошел с Кирхгейсом прогуляться по острову, чтобы обсудить наше затруднительное положение. Навстречу нам попался белый. Он, по-видимому, очень торопился и еле ответил на наш поклон. Как мы впоследствии узнали, метис дал ему знать, что он поймал группу немцев. Почуяв недоброе, мы тотчас вернулись на пристань. Здесь мы узнали, что из гавани только что вышел в море катер ― он должен был предупредить соседние власти о нашем прибытии.
К вечеру мы надумали устроить попойку с белым и метисом, чтобы развязать им языки, для чего, скрепя сердце, пожертвовали последними остатками рома. Белый не замедлил нам все разболтать и стал смеяться над метисом, что тот принял нас за немцев. Мы провели после этого бессонную ночь и решили с утра уйти в море. В 11 часов утра все было готово. В это же время стали сниматься с якоря и все парусные суда. Сердечно распрощавшись с нашими хозяевами, которые, по-видимому, забыли все свои подозрения, мы готовились выйти из гавани. Но в эту минуту набежал сильный шквал с дождем, парусные суда стали поворачивать обратно в гавань, и мы были также принуждены провести на острове ещё вторую ночь. Вечером в гавань вошла большая двухмачтовая шхуна. Заметив ее, мы с Кирхгейсом сразу приняли решение. Этот корабль должен стать нашим. Захватим ли мы его сейчас или подождем до утра, когда будет светло? На военном совете было решено послать сначала Кирхгейса на судно. Он должен был рассказать капитану, что мы американцы и просим его принять нас пассажирами. Выйдя в открытое море, мы рассчитывали напасть на команду и завладеть судном.
Капитан шхуны выразил свое согласие и просил нас в три часа утра быть у него на судне. Уложив вещи, оружие и наше военное обмундирование в хорошо зашнурованные мешки, мы па следующее утро переправились на шхуну. С затаенной радостью прогуливались мы по палубе и рассматривали прекрасно оборудованный корабль. Как обрадуются наши товарищи на острове, когда мы вернёмся с таким судном! Помимо всего прочего, на нём имелись два мотора, что дало бы нам возможность снова начать крейсерскую войну. Мы не могли дождаться той минуты, когда последнее звено якорного каната скроется в клюзе, и корабль выйдет в море, а мы явимся к капитану в образе немцев и поднимем на судне свой флаг.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.